Ну, Каннут мне, соплячке, само собой, чудом показался. Стены, башни, людей просто тьма. Рот разинула, как ворона. Купец меня в Школу Перчаток отвел. Школа тогда у Старой Цитадели стояла. Сейчас ее уже закрыли. Купец, в отличие от мамашки моей, поторговаться умел. Уж не знаю, сколько он за меня выручил, но внакладе точно не остался. Покупать меня не очень-то хотели — тогда на чернявых моды не было. В Каннуте черноволосых и без меня полно. Ну, рассмотрели-то меня там хорошенько, чуть наизнанку не вывернули. Решили, что такую здоровую малолетку еще поискать. В общем, попала я в Школу. Честь по тем временам немалая. Многие из горожан мечтали туда своих девчонок пристроить. Да только в Школе таких, как я, предпочитали — чтобы ни роду ни племени. Без вопросов-запросов, без ответов, без сложностей.
Что такое Перчатка? Прислуга умелая. Нянька, годная и для сопляка, у которого еще молоко на губах не обсохло, и для старикашки, что больше уже с богами, чем с людьми, беседы ведет. Еще Перчатка — шлюха, ни в чем хозяину отказа не дающая. Любовница нежная, догадливая. Собеседница, которая лишнего слова не ляпнет. Еще кукла редкостная, которой перед людьми похвастать можно. И главное — телохранительница, которая жизнь за своего господина отдаст не моргнув.
Честь, позор, блуд, повиновение, роскошь да красота — это для Школы одно слово, одно понятие. Перчатка, она и есть перчатка. Перчатки — те, что на руки натягивают, там, в Школе, опять же, первый предмет необходимости. Нежные ручки нам, девочкам, никак портить было нельзя. Что оружие держишь, что поводья, — пальчики твои холеные потом господину и в постели понадобятся. Уж какие мозоли здесь могут быть?
Жилось там хорошо. Подушку я там первый раз увидела. Еда регулярная, вкусная. Что за чудо такое — массаж и баня, узнала. Подружки появились. Холили нас, лелеяли. В невинные шкурки наши немалые денежки вкладывали. Но и требовали многого. Я по глупости думала, что бегаю быстрее всех на свете. Как же, едва в середине держалась. Кольчугу чистить научилась. Ножи прятать. Улыбаться благородно. Вино без клякс на скатерть в кубки наливать. Язык за зубами держать. Вот это у меня лучше всего получалось. Я и раньше не из болтливых была. Вообще, весело там было. Целоваться я быстро научилась. И еще многому. Ты, Даша-Аша, можешь краснеть, в темноте все равно не видно. Было так было. Не жалею.
Ну, смущать тебя больше не стану. Через четыре года меня первый раз на смотрины выставили. Скромничать нечего — было что предложить. Ростом я тогда уже повыше тебя теперешней была. Взрослого мужика могла в мах с ног сшибить. Только нужды в этом особой не возникало — большинство мужиков сами валились, лишь бы я рядом прилечь согласилась. Нанять меня долго никто не мог — не потому, что желающих не находилось, а потому, что Школа много серебра за меня запрашивала. Большие надежды на нас хозяева возлагали. Трое нас было — Либан, блондинка на год меня старше, Ан, моя ровесница, и я. У Ан была смуглая кожа, я такой смуглявой шкурки больше в жизни не видела. За цену нас троих тогда можно было и половину товаров Пристани сторговать.
Ох и глупые мы были. Ведь не в рабстве жили. Захотели бы — ушли. Школа нас бы и не останавливала насильно. Престиж — там честных телохранительниц готовили. Да и попробовали бы силой остановить — мы втроем и сквозь королевскую гвардию проскочили бы. Так не было ума у девок. Каннут — центр земли, а мы лучшие Перчатки города. Фу, от гордости чуть попки не лопались. Мы ведь тогда свои перчатки только в купальне и спальне снимали. У меня их целый мешок был — и боевых, и для верховой езды, и чтобы за столом посидеть, кубок хозяину наполнить.
Ну и посчастливилось нам — всех троих взял принц Берн. Помню, как мы от восторга визжали, когда узнали, что расставаться не нужно…
Эле замолчала…
Даша сидела, подперев подбородок кулаками. Не слишком-то верилось. Ну какая из Эле амазонка-куртизанка? Вышибить дух хозяйка, конечно, может из кого угодно. Но разве ее в бархате или шелке можно представить? Хотя что-нибудь обтягивающее статной Эле наверняка пошло бы. Только какие здесь стрейч-платья?
Почему-то сидеть в тишине становилось еще печальнее.
— Он был хорошим хозяином, — пробормотала Эле. — Легкомысленным, нерасчетливым, но добрым. Он доверял нам, мы верили ему. Он был щедрым. Иногда я таскала на себе драгоценностей весом больше чем оружие. Я забыла, что простыни бывают не только шелковыми. Шла война. Ха, это больше походило на прогулки, что устраиваете вы с Лохматым. Охота, переговоры, боевые стычки — показательные, словно кукольные представления на ярмарочной площади. Снова переговоры. У Берна появлялись и исчезали настоящие любовницы. Леди, жены купцов, роскошные томные шлюхи. Но мы всегда были рядом с хозяином. Мне ничего не стоило задрать подол какой-нибудь уважаемой супруге лорда и удостовериться, что у нее там все нормально. Нет, ни я, ни девочки не зарывались. Мы всегда помнили, что придет время и нас сменят Перчатки посвежей, понежнее личиками и задницами. Но нам была обещана спокойная отставка. Никто и никогда не смел позориться и вышвырнуть Перчатку на улицу нищей и раздетой. Мы были уверены…
Кувшин был пуст. Даша встала и достала бутыль, оставленную доктором Дуллитлом. Коньяк предназначался для обработки ран, но сейчас Эле очень было нужно напиться.
— Спасибо, — хрипло сказала хозяйка. Хлебнула из горлышка, замотала головой: — Умеет ваш колдун лечить. Понимающий мужик. Да, когда-то мне казалось, что бывают понимающие мужчины. В один прекрасный день все кончилось. Сразу и навсегда, мы и икнуть не успели.
Мы тогда вышли вдоль одного из притоков Оны. Там есть уютная долинка — одни боги знают, сколько лет там наши всадники и воины Калатера выясняли, кто лучше сидит в седле. Там даже специальные площадки для лагеря всегда готовились. Короля с нами не было, старшим над войсками стоял наш принц Берн. Все шло как обычно. Сначала намечались переговоры. Законники постоянно выясняли суть претензий между нашими городами. Видят боги, я ни тогда, ни сейчас не знаю, в чем там, собственно, загвоздка. По-моему, и наш хозяин не знал. Что-то спорили насчет караванных путей и таможенных сборов. Должны же быть какие-то официальные поводы для развлекательного кровопролития? Ждали лорда-регента Дагда. Это сейчас он один из главных в Калатере, а тогда о нем еще мало кто слышал. А пока наш принц решил устроить охоту. Там водятся такие камышовые антилопы, жутко вкусные, когда их поджарят на вертеле.
Принца охраняли мы втроем, четверо гвардейцев и лорд-констебль. Остальная стража ушла с загонщиками. Места были всем знакомые, там вдоволь повоевал еще дед нашего короля. Мы двигались по-боевому. В кольчугах, с боевым оружием, только щиты у нас были легкие. Принц не любил, когда у его Перчаток появлялись потертости на плечах. Он всегда говорил, что от стрел и копий его прикроет гвардейская сотня. Ну а мы трое всегда заслоним его от скуки ночи. Но в тот день до ночи дожили не все.
Это был самый быстрый бой, в котором я участвовала. Не знаю даже, можно ли это назвать засадой. Они прятались у самой реки. Я ничего не почувствовала. Никто из нас ничего не почувствовал. Хотя должны были, нас учили чуять. Нападающих было четверо. И у каждого по два копья. Очень короткое оружие. Граненые иглы наконечников длиною с половину древка. Только что мы ехали, лорд-констебль рассказывал о новом лагере, и вдруг четверо из наших начали валиться из седел. Я быстрая, но я ничего не поняла. Из спины Ан, прямо между лопаток, торчало сияющее острие. Ан начала ложиться на круп лошади, а я все еще ничего не понимала. Те четверо чужаков поднялись из тростника. Они двигались неуловимо — вот тростник, вот они уже рядом. Просто тени, худые, мгновенные. Принц ехал впереди. Одна из теней ударила замершего в седле гвардейца и тут же уколола нашего хозяина. Жеребец принца шарахнулся, но клянусь — копье пронзило и бедро всадника, и бока скакуна, словно это была не плоть, а подтаявший воск. Я из седла прыгнула на одну из теней. Каким-то чудом попала, опрокинула тварь на землю, но она тут же вскочила, скользнула мимо. Этим тварям было наплевать и на меня, и на принца — они хотели убить лорда-констебля. Я только потом поняла: они просто перепутали и приняли его за принца Берна из-за хороших доспехов. Наш хозяин предпочитал охотиться налегке и в своем легком кожаном «джеке» показался им одним из слуг.
[2]
Лорд-констебль помнил свой долг — схватил рог, чтобы позвать подмогу. Он не успел — один из нападающих ужалил его копьем в голову. Очевидно, отличный барбют все же помог — лорд-констебль только покачнулся в седле.
[3]
Его конь взвился на дыбы, защищая всадника. Нападающим пришлось отшатнуться. Тут я напала на тварей сзади. Я была молода, быстра, преисполнена ненависти. Я не видела, как упала Либан, но я чувствовала, что обе Перчатки мертвы. Я хотела убивать. Но они просто расступились. Я им была безразлична. Лорд-констебль едва успел протрубить в рог, как они метнули копья, все четверо. На этот раз ни шлем, ни усиленная кольчуга лорду-констеблю не помогли. Конь рванулся в тростник, унося седока, пронзенного насквозь. Я тянулась мечом к этим проклятым худосочным теням. Достала одного… До сих пор не знаю, был ли он в доспехах — я ударила словно по камню, спрятанному под тонкой тряпкой одежды. Только камни не могут так быстро двигаться. Он исчез — не существо — расплывчатая тень. Меня ударили в спину. Ножи их были куда хуже копий — кольчуга спасла, только ребра захрустели. Я развернулась, но я двигалась вдвое медленнее их. Я едва увидела этот проклятый «клюв», успела подставить щит.
[4]
Уж не знаю, что тогда хрустело — щит или мои кости. Вот дерьмо, до сих пор этот звук в ушах звучит. В общем, и щит, и моя рука разлетелись пополам. Но мне кажется, я еще и боли не ощутила, как нападающие исчезли.
