Такой возможности ему не представилось. Той ночью после часа или двух пешего пути рядом с ними затормозили два грузовика, шедших с юга на север. Секунду спустя Кайла взяли на мушку и велели забраться в кузов одного из них. Несколько солдат уселись рядом с ним в кузове, радостно улыбаясь. Остальные погрузились в другую машину.
Кайл едва не заплакал. Больше отряд не будет останавливаться на обочине в темноте. Его лишили даже призрачной, безумной надежды бежать. Теперь бегство представлялось невозможным. Отряд на большой скорости двигался в сторону Ханоя, и Кайл ничего не мог с этим поделать.
Он закрыл глаза и привалился спиной к брезенту, гадая, сумеет ли передать весточку Чинь, сможет ли выжить в заключении и долго ли ему придется ждать освобождения.
Ранним утром, хотя брезентовый верх фургона по-прежнему был опущен, Кайл почувствовал, что машина катит по асфальту, а не по горной дороге. Судя по всему, они вплотную приблизились к Ханою, а то и въехали в него. Машина на несколько минут остановилась, и Кайл решил, что это дорожный пост. Солдат в форме откинул брезент и посмотрел на него с враждебным любопытством. Потом брезент опустился и автомобиль вновь двинулся в путь. До Кайла доносились звуки моторов других машин – джипов и мотоциклов.
Вскоре грузовик опять остановился, и на этот раз солдатам, с которыми Кайл шагал от самой лаосской границы, было велено выйти на дорогу. Их место заняли два вьетнамца с непроницаемыми лицами и автоматами наперевес. Кайл видел их впервые. Он почувствовал сожаление оттого, что его разлучили с прежними спутниками. По крайней мере он знал, чего от них можно ожидать, но не имел ни малейшего понятия о том, как к нему отнесутся новые конвоиры и охранники в Хоало.
Кузов был задернут неплотно, и Кайл сумел разглядеть набережную широкой реки и городские улицы и дома. Автомобиль поехал медленнее. Кайл увидел деревья, а потом высокую бетонную стену, утыканную битым стеклом и увенчанную тремя рядами колючей проволоки. Грузовик начал тормозить. Путешествие подошло к концу. Кайл прибыл в Хоало. Через несколько минут он окажется внутри и, может быть, проведет там годы. А то и останется навсегда.
Грузовик на мгновение остановился. Послышался скрежет открываемых массивных ворот. Машина медленно двинулась вперед и, проехав несколько ярдов, остановилась. Ворота заскрипели и с грохотом захлопнулись.
Это был самый ужасный звук, который когда-либо слышал Кайл.
Брезент откинули, в кузов заглянул вьетнамец в форме с офицерскими звездочками на погонах. Он отрывисто скомандовал что-то сидевшим в машине солдатам, те вскочили на ноги и автоматными стволами вытолкали Кайла наружу.
Первым, на что он обратил внимание, был пронизывающий холод. С первого дня пребывания во Вьетнаме Кайл изнывал от почти невыносимой жары. Здесь же, в Хоало, он содрогался от влажного холода. Он стоял у дверей, за которыми начинался длинный туннель. Офицер повернулся, вошел внутрь, и Кайл увидел, что этот туннель проложен под возвышавшимся над ним огромным зданием.
В противоположном конце туннеля виднелись еще одни ворота, двустворчатые, сделанные из толстой стали. Кайлу не доводилось слышать о соотечественниках, которым удалось ускользнуть из Хоало. Причина была ясна: застенок выстроен с таким расчетом, чтобы исключить возможность побега.
За воротами простирался пустой двор длиной в сотню и шириной шестьдесят или семьдесят футов, покрытый выщербленным бетоном. Вслед за офицером Кайл прошагал к дальнему краю двора, где дорогу перегородили очередные высокие двустворчатые ворота. Они остались закрытыми. Кайла направили в располагавшийся по правую руку тюремный корпус и провели по длинному коридору с цементным полом. По пути они миновали еще двое стальных ворот.
Присутствие других заключенных никак не ощущалось, а единственным звуком был гулкий стук ботинок конвоира. Перед Кайлом распахнули дверь камеры и втолкнули внутрь.
И только сейчас он впервые поддался панике. Размеры камеры составляли от силы семь на семь футов, она была совершенно пуста, если не считать нар с соломенным тюфяком и параши. С той самой секунды, когда Кайл ощутил себя пленником, он рассчитывал, что его поместят с другими американцами. Он знал сильные и слабые стороны своей натуры. Он мог с бесшабашным презрением к опасности отправиться хоть к черту в пасть, но ему была невыносима сама мысль о том, что его запрут в одиночке.
Кайл стиснул зубы, отлично понимая: если тюремщики заподозрят, что он боится одиночества, его оставят здесь навсегда. Если нет, будут держать в этой камере только до начала допросов. Это общепринятая практика. Уголок губ Кайла начал нервно подрагивать. Чего он никак не мог назвать общепринятой практикой – так это здешние методы ведения допросов. Он провел в плену уже три месяца, и самым худшим, что ему приходилось вытерпеть за все это время, были громогласные оскорбления и тычки автоматным прикладом. До сих пор ему везло. Но если он не ошибается, везению вот-вот должен был прийти конец.
Ему велели снять остатки обмундирования и выдали взамен две заношенные, но хорошо выстиранные рубахи, две пары брюк защитного цвета, двое спортивных трусов, два комплекта нижнего белья и пояс. Кайл уселся на край приземистых нар, с легким изумлением взирая на одежду. Он ожидал худшего. По крайней мере вещи были чистыми, а наличие запасного комплекта свидетельствовало о том, что одежду будут стирать.
Ему захотелось узнать, есть ли кто-нибудь в соседней камере, и он постучал в стену за своей спиной, но тут же услышал предупреждающий окрик конвоира через окошко в двери. Кайл пожал плечами, напустив на себя безразличный вид. Он достиг своей цели. Стук в стену прозвучал гулко, и он не сомневался, что камеры по обе стороны от него пусты, а это означало, что сбитые над Северным Вьетнамом пилоты содержатся в другом корпусе – вероятно, за стальными воротами в конце двора. Иными словами, он оказался в зоне предварительного заключения. Кайл несколько приободрился, подумав, что его будущая камера окажется не столь тесной, как нынешняя, но тут же вновь упал духом, сообразив, что это выяснится лишь после допроса.
Допрос начался следующим утром, как только наступил рассвет. Кайла выгнали из камеры и повели по коридору с обсыпающейся штукатуркой в примыкающую комнату. В ее центре стоял стол, за которым сидел тот самый офицер, что проводил его накануне из автомобиля в тюрьму. Из потолка торчали стальные крюки, а стены и бетонный пол помещения покрывали зловещие бурые пятна. Кайл старался не думать, зачем в потолок ввинчены крюки и откуда взялись пятна, заставляя себя не чувствовать ничего, кроме презрения к тщедушному вьетнамцу, во власти которого он оказался.
– Ваша фамилия? – без лишних слов осведомился офицер на ломаном английском.
– Андерсон.
– Ваше полное имя?
– Кайл Ройд Андерсон.
– Назовите свое звание, регистрационный номер и дату рождения.
Кайл ответил столь же лаконично, после чего повисла непродолжительная тишина. Он сообщил все сведения, которые ему позволял выдать Дисциплинарный устав, и, судя по всему, вьетнамец отлично сознавал это. Когда он вновь заговорил, в его голосе зазвучали угрожающие нотки:
