Молчание сковало их, молчание, которое, однако, говорило куда больше фальшиво-небрежных фраз. Боб протянул руку и нежно сжал ее ладонь.
– Ты счастлива, Валентина? – прошептал он, забыв, что должен улыбаться. – И все сложилось, как ты хотела?
Ей не терпелось броситься ему на шею и крепко обнять.
– Да, – солгала она, вспоминая напряженную атмосферу на съемочной площадке, – Все в порядке, Боб.
– Вот и хорошо, – хрипло обронил он. – Если когда-нибудь тебе понадобится помощь, ты знаешь, где меня искать.
Их пальцы переплелись, сжались, и Боб неловко откашлялся. – Мне пора. В Ла-Джолле ждут груз.
Он отпустил ее руку и прыгнул в кабину грузовика, глядя на девушку с кривой ухмылкой.
– Прощай, Валентина.
Взгляды их встретились, и девушка поняла, что они больше не увидятся.
– Прощай, Боб, – выдохнула она, посылая ему воздушный поцелуй. – И спасибо. Я никогда тебя не забуду.
– Где, черт возьми, вас носило? Вы опоздали! – взорвался Видал. Глаза под сведенными черными бровями сверкали мрачным огнем. Однако девушка лишь вызывающе вздернула подбородок.
– Я не опоздала. До окончания перерыва еще пять минут.
– Но вас не было в столовой, – тоном судебного обвинителя провозгласил он.
– Я хотела повидаться с другом.
– То есть с Бобом Келли! – уточнил он, теряя голову от ревности. – Отныне я запрещаю вам встречаться с ним. Вы звезда, а он всего-навсего водитель грузовика.
Но Валентина по-прежнему оставалась невозмутимой.
– Помните, я уже как-то объясняла вам, мистер Ракоши, что Боб Келли мой друг. И если я захочу увидеть его, никто не вправе мне это запретить.
Видал одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние.
– Только не во время съемок! – прошипел он, стискивая ее плечи большими сильными руками. И тотчас обоих будто пронзило электрическим током. Валентина охнула, и Видал молниеносно отдернул руки. – Будь оно все проклято! – проскрежетал он, устремляясь к площадке.
Валентина несколько минут стояла неподвижно, пытаясь унять сумасшедший стук сердца и дышать ровнее, а затем последовала за Ракоши. Если кто-то и наблюдал эту сцену, то благоразумно не обмолвился ни единым словом. Чем жестче становились требования Видала, тем добрее относились к Валентине актеры и съемочная бригада. И несмотря на невыносимо тяжкий процесс перевоплощения в Маргариту Анжуйскую, Валентина обнаружила, что испытывает нечто вроде счастья.
Она уже могла отличить удачный дубль от неудачного, и от этого светлело на душе. Возбуждение вытесняло усталость, и Валентина почувствовала только разочарование, когда Видал наконец сказал:
– Все свободны. Надеюсь, ради общего благополучия, что отснятый материал сегодня лучше, чем вчера.
– Деспот, – пробормотал себе под нос мокрый от пота Саттон Хайд.
– Говорят, его имя в контракте записано огненными буквами, – усмехнулась Лейла.
– Меня это не удивило бы, – мрачно заметил Хайд. – Он распоряжается так, словно избран самим Господом Богом.
– Так оно и есть, Саттон, так оно и есть, – сухо бросил Видал, проходя мимо и даже не глядя в сторону Валентины. Он уже успел взять себя в руки и ощущал небывалый душевный подъем. Попытки запугать Рогана Тенанта принесли прекрасные плоды. Впервые в жизни экранный идол из кожи вон лез и вкладывал в игру всю душу. А Валентина была великолепна. Валентина…
В висках снова запульсировало. Ему не следовало дотрагиваться до нее. Невинное прикосновение вновь воспламенило его чувства.
Видал вошел в бунгало и налил себе стакан водки с синим кюрасо, а потом позвонил в отель и попросил портье уведомить его, если Валентина покинет сегодня номер. Он проглотил адскую смесь и поморщился, рассеянно барабаня пальцами по обтянутой кожей столешнице. Валентине вовсе не обязательно выйти через главный вестибюль. Бунгало были построены специально для гостей, не желавших афишировать свою личную жизнь, и весь сад пересекали узкие вьющиеся тропинки, ведущие прямо на улицу.
Видал снова поднял трубку и на сей раз позвонил служащему, которого поселил в соседнем бунгало.
– Если она выйдет, Бейнс, я хочу знать с кем.
– Да, сэр, – послушно отозвался заинтригованный Бейнс. Ракоши вел себя, как ревнивый любовник. Соглядатай устроился поудобнее, так, чтобы с того места, где он сидел, можно было отчетливо видеть дверь номера Валентины, и налил себе виски.
Просмотрев отснятый материал, Ракоши понял, что день удался. И кроме того, он с мрачным удовлетворением узнал, что Валентина весь вечер провела дома.
На следующее утро он пригласил Рогана, Валентину, Саттона и Лейлу взглянуть на результаты вчерашних съемок.
– Нет, спасибо, мистер Ракоши, – нервно отказалась Лейла. – Я ненавижу эти просмотры. Моя игра кажется мне ужасной, я стесняюсь, и потом у меня все из рук валится.
Видал кивнул. Он знавал многих актеров и актрис, которые вели себя точно так же.
– Хорошо получилось? – осведомился Роган.
– Неплохо, – буркнул Видал, ощущая каждой клеточкой присутствие Валентины, шагавшей рядом.
– Я всегда просматриваю отснятый накануне материал, – заявил Роган Саттону. – Мне нравится высказывать собственное мнение о том, какой выбрать дубль.
Саттон улыбнулся в полумраке проекционной комнаты. Сомнительно, чтобы Ракоши стал советоваться с Роганом. Не прошло и нескольких минут, как Тенант застонал:
– Ради Бога, почему им понадобилось снимать только мой левый профиль? О, черт, а в этом дубле я выгляжу ужасно! Ну, хоть здесь немного получше! – Он взволнованно наклонился вперед. – А тут совсем хорошо!
Замечания Саттона тоже были связаны исключительно с собственным появлением на экране. Видал еще не встречал актера, которого бы интересовали партнеры. Только ИХ игра, ИХ внешность были самым главным. Он с нетерпением ждал, что скажет Валентина, и она его не разочаровала.
– Она здесь выглядит слишком уверенной, – сказала девушка о сцене, где Маргарите приказывают предстать перед королем Франции. – Казалось бы, ей следовало насторожиться, не так ли? А вот здесь лучше. Заметна ее нерешительность и даже страх.
Видал одобрительно кивнул. Валентина видит на экране не себя, а Маргариту Анжуйскую. Для нее имеет значение только правдоподобие образа героини. И ей все равно, как она сама при этом выглядит.
Следующей шла сцена между Роганом и Саттоном. В мерцающем свете маленькой просмотровой кабины Валентина с нарастающей неловкостью ощущала близость Видала. Девушка медленно скользнула взглядом в ту сторону, где он сидел, и ее сердце, казалось, остановилось.
На какое-то безумное мгновение ей почудилось, что в его взгляде загорелось желание, но стоило ей недоуменно моргнуть, как все стало на свои места. Его глаза были холодны, темны и непроницаемы, как обсидиан, и Валентина поспешно отвернулась, стараясь сосредоточиться на экране.
