– Ты просто невозможен! – раздраженно воскликнула Клер. – Неужели ты не успел заказать столик?
– Дорогая моя, я не имел ни малейшего представления, куда захотят поехать наши гости. Насколько я знаю, Валентина питает тайную страсть к дешевым забегаловкам, и…
– Хватит глупостей, Саттон! – резко перебила его Клер. – Ни у Валентины, ни у меня нет желания бегать по грязным кабакам! Отправимся в «Романофф».
– А я думал, – негодующе вскинулся Саттон, – что у тебя нет желания посещать злачные места! Майк Романофф – просто позер.
– Майк Романофф – джентльмен, – заявила Клер Хайд со стальными нотками в голосе, услышав которые ее муж мгновенно и покорно смолк. – Он просто лапочка и один из добрейших людей, которых я знаю.
– В «Романофф», – устало велел Саттон шоферу, и Валентина заметила, что Паулос широко улыбнулся.
– Мне нравится Его императорское высочество, – поддержал он Клер, когда лимузин выехал на бульвар Сан-сет. – Мы встретились в первую неделю после моего приезда.
– Этот человек просто самозванец и шарлатан, – процедил Саттон, закуривая сигару.
– Конечно, – согласилась жена, – но очень милый шарлатан, чего не скажешь о многих других мошенниках в этом городе.
– Я с ним не знакома, – вмешалась Валентина, наконец уверившись в том, что вечер не станет таким тяжким испытанием, как она боялась. – Он действительно русский?
– Он не знает ни слова по-русски, дорогая, – усмехнулся Саттон. – Не удивлюсь, если он не был дальше нью-йоркского Баттери-парка.
– Думаю, здесь вы ошибаетесь, – покачал головой Паулос, и Валентина снова отметила, какой приятный у него голос. – Возможно, он и не бывал в России, но в Европе – наверняка.
– Какой кошмар! – театрально вздохнул Саттон. – Если такой умный человек, как вы, попался на удочку этого типа, то что говорить об остальной доверчивой публике?!
– Это не совсем так, – дружелюбно возразил Паулос. – Просто мне нравятся люди, отличающиеся бьющим через край жизнелюбием.
– Вздор! – фыркнул Саттон, однако, когда они вошли в ресторан, тепло обнял Его императорское высочество принца Михаила Александровича Романофф.
– К сожалению, мы не успели заказать столик, старина. Нас четверо.
Майк Романофф оглядел гостей, и глаза его радостно зажглись при виде Валентины.
– Божественная Валентина! – воскликнул он, восторженно улыбаясь и почтительно целуя ей руку. – Конечно, мы найдем для вас столик. – И, обратившись к подошедшему метрдотелю, велел: – Немедленно пересадите эту деревенщину за четвертым столиком.
– Но это влиятельные люди, мистер Романофф!.. Они…
– Деревенские болваны, – докончил за него Майк. – Пересадите их.
– Да, сэр.
«Деревенские болваны» мгновенно подевались куда-то, а Валентину, Паулоса и чету Хайдов с поклонами проводили за столик. Обедающие оборачивались, улыбались и приветствовали их. Валентина слышала, как ее имя передавалось из уст в уста и присутствующие осведомлялись друг у друга, кто этот молодой человек рядом с известной звездой. К завтрашнему дню Луэлла непременно прознает обо всем и не преминет упомянуть в своей колонке, что Валентина, которую редко видели на людях без ее наставника и Свенгали, Видала Ракоши, вчера ужинала в обществе молодого пианиста и композитора мистера Паулоса Хайретиса.
Фотограф, пользуясь выпавшей возможностью, поспешно подбежал к их столику, и Валентина отшатнулась, ослепленная вспышкой.
– Наверное, с вами это постоянно случается, – посетовал Паулос, наблюдая, как бесцеремонно волокут к выходу дерзкого репортера вышибалы Майка. Майк был профессионалом своего дела и поэтому безошибочно чувствовал клиентов, которым нравилось подобное внимание, и тех, кто старался избегать излишней шумихи. Ослепительно прекрасная, очаровательная Валентина, несомненно, относилась к этой последней и редкой категории.
– Нет, – покачала она головой, радуясь, что цель этого вечера была достигнута. – Я не часто бываю в ресторанах по вечерам.
Паулос окинул ее долгим задумчивым взглядом. Она оказалась совершенно не той, какую он ожидал увидеть. Ни малейшей претенциозности, никакого жеманства и надменности, особенно присущих тем, кто стал знаменит совсем недавно. В ней было нечто необычайное. И загадочное. Что-то глубоко потаенное – качество, которого он так и не смог определить.
Валентина подняла глаза, Паулос непроизвольно сжал кулаки. Почему в ее глазах столько страдания, боли, одиночества и отчаяния? Ведь ей завидуют миллионы!
Он молча сидел, пока Хайды обсуждали, стоит ли Саттону сниматься в очередной исторической мелодраме. Эта женщина чем-то тронула его сердце. За двадцать пять лет его жизни лишь музыка имела над ним такую власть.
– Саттон предупреждал, что вы не такая, как другие, – сказал он наконец, борясь с желанием сжать ее пальцы, зная, что она немедленно отстранится. – И оказался прав.
– Я разочаровала вас? – серьезно спросила Валентина.
Публика признала ее как экранную богиню, великую актрису. Вполне естественно, если Паулос Хайретис разочаруется в настоящей Валентине, поскольку в жизни она была всего лишь женщиной, которая любила Видала Ракоши.
– Нет, мне кажется, это невозможно, – мягко улыбнулся Паулос.
– Тогда чего вы не ожидали во мне встретить? – с детским любопытством произнесла она.
– Такой неизбывной грусти, – просто ответил он и увидел, как глаза Валентины тревожно вспыхнули.
Она поспешно отвернулась.
– Это так очевидно? – выговорила она наконец, невидяще уставясь на серебро и хрусталь.
– По крайней мере для меня.
Воцарилось долгое молчание. Паулос пристально смотрел на изящную руку без единого кольца, лежавшую рядом с его рукой.
– Думаю, – медленно начал он, – вам необходим друг, Валентина. Могу я стать этим другом?
Его волосы были темными, кожа оливковой, однако он даже отдаленно не напоминал Видала. Не обладал энергией и решительностью Видала. И никогда не сможет зажечь пламя, пожирающее ее каждый раз при одном его взгляде или слове. В ее жизни не будет другого Видала. Он безраздельно завладел ее душой и сердцем, и теперь внутри остался лишь ледяной холод. А одиночество было хуже любой пытки.
– Да, – тихо ответила она, – я бы хотела видеть вас своим другом, Паулос.
На следующее утро она появилась на площадке в гриме и костюме, внешне сдержанная и невозмутимая. Видал устремился к ней, не обращая внимания на любопытных.
– Где ты была, черт побери?! Я с ума сходил от беспокойства!
Лицо его осунулось, было видно, что он всю ночь не спал и перенес страдания, тяжесть которых невозможно представить.
Валентина глубоко, прерывисто вздохнула.
– Я ужинала с Саттоном и Клер Хайд…
