– Нет. Это ты так думаешь.
Мы вернулись в комнату и сели пить кофе.
– Я знаю, что не следует говорить очаровательной девушке, что она очаровательна. Так в чем проблема?
– Никаких проблем, – ответила я, стараясь сдержать раздражение. – Просто я сделана не из того материала, что Розалинда. Если бы мне хотелось пойти в кинематограф, я запросто пошла бы. Всем известно, что агент Розалинды и ее друзья довольно часто приглашали меня. Но это совсем не мое. Я была няней.
– Я знаю. – На некоторое время в комнате воцарилась напряженная тишина, а потом Майлз продолжил: – Из того, что говорит Гарриет, я сделал вывод, что ты не видишь для себя возможности вернуться к этому.
– Мне не нравится, когда задают вопросы о моей личной жизни. – Я поставила чашку.
– Дженни, – он накрыл мою руку своей, – не забывай, мне известно, через что ты прошла. Мы не говорили о тебе, я просто поинтересовался, не считает ли Гарриет, что ты можешь сниматься в кино. Роль в этом новом фильме – великолепный дебют для начинающей актрисы, и, думаю, я мог бы получить ее для тебя.
Я подумала, что Майлз слишком переоценивает свою влиятельность, но удержалась от высказывания этой мысли вслух, а вместо этого спокойно возразила:
– Я не актриса, так что давай забудем об этом.
– Розалинда тоже не актриса, – холодно заметил он, и я, взглянув на него, подумала, что если они еще остаются любовниками, то у них, несомненно, не все так гладко – или, возможно, Майлз не такой плохой актер, каким я его считала. Пожав плечами, он закончил разговор о Розалинде и перешел к другой теме. – Вчера вечером ты серьезно говорила об этом парне, с которым познакомилась в «Санта-Луции», или просто забрасывала удочку?
– Нет, я говорила серьезно.
Он удивленно поднял брови и заговорил еще протяжнее:
– Выйти замуж за кого-то, с кем знакома всего неделю? Ты определенно сумасшедшая.
– Ну и что?
– Я всегда считал, что в тебе есть не только то, что видит глаз, – хрипло рассмеялся Майлз. – Тогда на вечеринке у Фила… только ты не интересовалась. – Он медленно поставил чашку. – Но, может, теперь заинтересуешься. Через неделю мы могли бы славно проводить время.
И прежде чем до меня дошло, на что он намекает, Майлз с силой заломил мне руки за спину, навалился на меня всем своим весом и прижался губами к моему рту. Я отчаянно боролась, но чем сильнее я сопротивлялась, тем настойчивее он становился. Его язык уже был готов протиснуться в мой рот, когда я услышала спокойный голос Фила:
– Дженнифер, мне зайти позднее?
Майлз вскочил на ноги и посмотрел на Фила так, словно был готов его убить, а я, сделав глубокий вдох, выпрямилась.
– Я не знал, что между вами такие дружеские отношения. – Сжав кулаки так, что побелели костяшки длинных пальцев, Фил неторопливо подошел ко мне.
– Ничего подобного, – поспешно возразила я. – Майлз что-то перепутал.
Майлз снова взглянул на Фила, а потом, крепко стиснув зубы, небрежно прошел мимо него и со стуком захлопнул за собой дверь.
– Слава Богу, что ты пришел, – с дрожащим смехом сказала я.
– Правда? А я подумал, может, мое время истекло. – Он не смотрел на меня и все еще сжимал кулаки.
– О, Фил, прекрати. Ты же не думаешь, что я его поощряла!
– Почему нет? Я понимаю, что он неотразим, когда дело касается женщин. Во всяком случае, так считает Розалинда – или считала.
– Повторяю в сотый раз: я не Розалинда! Повернувшись, Фил обнял меня и склонил голову мне на плечо.
– Прости, Дженнифер. Я не хотел. – Он поморщился. – Но войти и увидеть вас двоих…
– Даже ты должен был заметить, что я вела себя отнюдь не дружелюбно. – Я ласково похлопала его по спине.
– Этого я не заметил. Я видел только, что он занимается с тобой любовью.
– Не думаю, что Майлз знает, что такое любовь, – сказала я, с улыбкой отстранившись от Фила.
– Надо было ударить его, – объявил Фил с такой нехарактерной для него свирепостью, что я рассмеялась.
– Я рада, что ты этого не сделал. В этом не было необходимости. Ты видел, с каким видом он ушел? Не думаю, что он когда-нибудь снова будет приставать ко мне.
– Не думаю, что он вообще будет разговаривать с тобой, – согласился со мной Фил, снова обретя чувство юмора.
– Я зашел узнать, не хочешь ли ты прогуляться верхом?
– С удовольствием, – ответила я, позабыв, что собиралась поговорить с тетей Гарриет и Розалиндой.
Майлз не попался нам на глаза, когда мы проходили мимо его виллы и шли по усыпанной сосновыми иголками дорожке, которая вела через лес к конюшне, а если они слышал, как мы смеемся, то нам обоим это было совершенно все равно.
Глава 10
Лошади выбрались с песчаного пляжа, мы остановились на мысе и осмотрелись, но Мэри и Тома не увидели. Прохладный и чистый ветер с Атлантики обдувал нам лица, лошади фыркали и били копытами, порываясь скакать дальше.
– Хочешь, поедем дальше? – прокричал мне Фил.
– Нет, – покачала я головой, – я хочу увидеться с тетей Гарриет. И с Розалиндой.
– С Розалиндой вряд ли получится.
– Что ты хочешь сказать?
– Я хочу сказать, что уже заходил туда, и Гарольд опять был ужасно взволнован. Очевидно, вчера вечером Майлз расстроил ее сильнее, чем мы думали. Если Розалинда не согласится на роль, ее ждет судебный процесс.
– Почему?
– Контракты. Моим крошечным умом этого не понять. Когда она подписывала контракты со студией, она обещала сыграть следующие две роли, которые они ей предложат. Первая была в блокбастере, и вторая побивает все рекорды. Естественно, они хотят видеть ее в своей эпопее о царице Савской. А еще им надо, чтобы она подписала новый контракт. Только Розалинда не соглашается.
– Не пора ли Гарольду сказать ее агенту, насколько плохо чувствует себя Розалинда?
Я совершенно забыла, что Фил ничего не знает о ее попытке покончить с собой.
– Я бы не назвал приступы раздражения и упрямство Розалинды болезнью, – мягко сказал Фил. – Когда мы вернемся, ты сама сможешь ее увидеть… если она тебя впустит.
* * *
Дверь мне открыл Гарольд. Его доброжелательное лицо осунулось от бессонницы, а под глазами залегли темные круги.
Со словами:
– Я знаю о Розалинде все, – я решительно прошла мимо него. – После всего, что мне пришлось перенести, мог бы сразу обратиться ко мне за помощью, не доводя до этого.
– Это… э-э… приходило мне в голову, но тогда Гарриет сказала, что ты еще нездорова. Розалинда страшно переживает из-за того, что могут узнать другие – даже родные.
