Невидящий взгляд Мэри остановился на тете Гарриет. Она помолчала немного и сказала:
– И потом я все поняла. Я представила себе Нанетт и Сару, представила, как она оставила их на дороге, даже не зная, что они мертвы, и подумала о Дженни и ее страданиях, о судебном процессе, о ее фотографиях в газетах и о том, что она так и не стала прежней. И о Джонатане. О том, что Джонатан не женится на Дженни, о том, что он назвал ее лживой сукой и убийцей, о том, как Дженни любит его. И еще о том, что Розалинда сделала с моим Томом. И я нажала на курок.
Никто не пошевелился и не издал ни звука. За окнами в лесу начинали петь птицы, и первые лучи раннего утреннего солнца уже проникали сквозь жалюзи.
Том, который вдруг состарился лет на десять, медленно подошел к жене и обнял ее за плечи. Она молча положила голову ему на грудь, и он, не говоря ни слова, медленно повел ее к выходу, туда, где начинался новый день. Дверь за ними с шумом закрылась, а мы все, так и не пошевелившись, смотрели на пустое место, где только что стояла Мэри. Первым сдвинулся с места Майлз, но никто не сделал попытки остановить его.
– Какой теперь смысл рассказывать полиции обо мне? – с самодовольной ухмылкой бросил он, а когда никто ему не ответил, рассмеялся с подлинным удовольствием и громко хлопнул дверью.
– Дженни, тебе лучше одеться, иначе ты простудишься, – наконец тихо заговорила тетя Гарриет.
Джонатан помог мне подняться на ноги и крепко прижал к себе, не обращая внимания ни на тетю Гарриет, ни на Фила.
В его объятиях, когда его сердце билось рядом с моим, я чувствовала себя в безопасности, и мне не хотелось двигаться.
– Все будет хорошо, Дженни, – ласково сказал Джонатан. – Верь мне.
– Да, я всегда буду верить.
Обессилев от переживаний, я медленно пошла вверх по лестнице, чтобы одеться.
Мэри – убийца. Это невозможно. Однако это она убила Розалинду. Ни один из нас не подозревал ее. Что будет теперь с ней? С детьми? Шок, который мы все испытали, заставил нас на время оцепенеть, но когда я снова спустилась, все уже начали приходить в себя, а я приняла непоколебимое решение: что бы ни произошло, Мэри не должна понести наказание за смерть Розалинды. Мэри не собиралась ее убивать, Розалинда сама откровенно спровоцировала ее. Если бы Розалинда не рассказала ей о Нанетт и Саре, Мэри никогда не выстрелила бы в нее – я была уверена в этом, и мне не нужно было убеждать в этом других.
– Думаю, то, что предложил Джонатан, будет лучше всего… – говорила в этот момент тетя Гарриет, сидя вместе с остальными в кухне. Ее щеки снова слегка порозовели.
– Что именно?
– Чтобы мы не рассказывали полиции о том, что произошло. Мы дадим им возможность провести расследование, и, если они придут к заключению, что это было самоубийство, так это и оставим.
– Ты думаешь, они решат, что это было самоубийство?
– Когда найдут на пистолете отпечатки Розалинды – да.
– Но ее убила Мэри… – Я в замешательстве смотрела на всех троих. – На пистолете будут отпечатки Мэри…
– Дженни, – вздохнула тетя Гарриет, – когда я вошла в ее спальню, я не знала, кто убил Розалинду. Сначала я подумала, что это Гарольд. Я знала, что это кто-то из нас, но Розалинда уже была мертва, а мне была невыносима мысль о будущих страданиях…
– Пока мы тащили Гарольда вниз, тетя Гарриет вытерла пистолет и, вложив его в руку Розалинды, сжала вокруг него ее пальцы, – несколько раздраженно сообщил Фил. – Там полиция его и обнаружила.
– Но это мог быть кто-то другой! Это мог быть Майлз!
– Я понимаю, дорогая. Но у меня не было времени думать, нужно было действовать. А кроме всего прочего, я знала, что Розалинда куда-то отлучалась во время вечеринки у Фила. Когда она прощалась со мной, у нее в волосах блестели дождевые капли… И с тех пор она стала нервной и испуганной. Я не могла этому не удивляться, но и заставить себя поверить, что Розалинда может оказаться такой… тоже не могла.
– Неудивительно, что она оплатила все расходы за твое лечение, – грубо сказал Фил. – А ты полагала, что это из-за любви к тебе.
Я вспомнила ее сияющую красоту и то, как она обняла меня, когда я приехала в «Анклав», как поцеловала меня в щеку – поцелуй Иуды, а не поцелуй любви. А потом я вспомнила, какая она была напуганная, какая жалкая, и сказала:
– Она по-своему любила меня.
– У тебя более великодушное сердце, чем у меня.
– А я этому рад, – сказал Джонатан, усаживая меня к себе на колени. – И это одна из причин, почему я женюсь на Дженни, а не на тебе, Фил.
– Не думаю, что я подхожу для женитьбы, – усмехнулся Фил. – Пойду к Фаррарам и расскажу им, что мы решили. Нельзя допустить, чтобы Мэри пошла к Гарольду и призналась ему.
– Конечно. – Тетя Гарриет резко встала. – Уже почти семь, скоро вернется полиция, и мы должны взять ключ и вставить его в скважину изнутри комнаты. Он, должно быть, еще у Мэри.
– Как получилось, что здесь нет Гарольда? – удивилась я.
– Снотворное сделало свое дело, – ответила тетя Гарриет. – Хотя, я думаю, даже если бы он узнал, то все равно согласился бы с нами. Иначе начнется расследование, все раскроется, а он вряд ли хочет этого.
– Ну вот, – сказал мне Джонатан, – он никогда не узнает, какой была Розалинда на самом деле. И так лучше.
– Да, – горячо согласилась я, – намного лучше.
Тетя Гарриет уже торопливо шла по садовой дорожке к вилле Фарраров, а Фил задержался на пороге и, встретившись со мной взглядом – грустным, но не полным горя, сказал:
– Поздравляю.
Глава 21
Стояла ранняя осень, солнце ярким золотом заливало море и песок, и на виллах, до весны заколоченных досками в ожидании новых обитателей, не сохранилось ни малейшего намека на разыгравшуюся там трагедию.
Стоя на вершине дюны, мы смотрели на пустынный берег и на огромные буруны, несшиеся к берегу.
Джонатан поднес к губам мою левую руку, и золотое кольцо ярко блеснуло на солнце, а я придвинулась ближе, нежась в кольце его рук.
– Весной у Мэри родится ребенок. Мы все сделали правильно, Дженни.
– А у нас – летом. – Я подставила губы для поцелуя, а потом положила голову Джонатану на грудь и сказала:
– Мы должны вернуться к пятнадцатому. У Фила первый концерт в Лондоне.
– А тетя Гарриет надеется выиграть конкурс на летнем фестивале цветов.
– И наши каникулы закончатся, – улыбнулась я.
– Оливейра просил на следующий год привезти ребенка.
– Привезем. Но мы не покинем Виго и Испанию и не отправимся на юг. Все прошлое похоронено.
