– Когда ты уезжаешь? – недоверчиво и изумленно переспросила побледневшая Дженевра.
– Через неделю. – Они стояли на улице у дома ее учителя пения. Коляска Гудзонов ожидала в нескольких ярдах, и Александр благодарил небо, что Уильяма Гудзона в ней нет.
– Мы должны увидеться наедине до моего отъезда, – быстро говорил Александр. Его уже узнали несколько прохожих и с нескрываемым любопытством рассматривали, с кем он так горячо говорит. – Слушай, что я придумал…
– Не могу поверить, что это оказалось так легко сделать. – Александр был опьянен успехом. Он лежал на постели Дженевры, положив руки под голову.
– Тише, нас могут услышать! – Дженевра не находила места от беспокойства. – Если только моя горничная обнаружит…
– Она сейчас развлекается, наверное, довольна, что получила неожиданный отдых.
– Но папа…
Александр оперся локтем о подушку и настороженно взглянул на Дженевру.
– Ты сказала, что отец никогда не беспокоит тебя, когда ты у себя. Перестань бояться. У нас мало времени. Я рисковал, когда шел сюда, не для того, чтобы смотреть, как ты стоишь у двери и заламываешь руки, словно плохая актриса в роли леди Макбет.
Дженевра перестала воздевать руки и сложила их на груди. Ей тоже хотелось побыть с ним наедине до отъезда, но когда они, наконец, оказались вдвоем и Александр прямо сказал, чего хочет, страх овладел ею.
Поняв ее состояние, Александр встал с кровати и подошел к ней.
– Не бойся, Джинни, – произнес он чуть хрипловато, нежно взяв ее за руки. – Я не сделаю тебе ничего плохого, тебе не будет больно. Я только хочу обнять тебя, любить тебя, хочу, чтобы ты стала моей.
Он почувствовал, как ее рука сжалась в его руке.
– Я тоже хочу этого, Александр, только…
– Никаких только, – нежно, но в то же время твердо оборвал он, подводя ее к постели. – Пройдет целый год, прежде чем мы снова увидимся, Джинни, я буду очень скучать по тебе, очень.
Его губы ласкали ее виски, лоб, уголки рта. Она прижалась к нему и не сопротивлялась, когда он бережно поднял ее и уложил на постель. Не сводя с нее глаз, он лег рядом. Александр понимал, что должен сдерживать сжигающее его нетерпение. Он ведь не у мадам Жози. Менее всего сейчас уместно демонстрировать свою опытность в любовных утехах. Ей нужны его ласка, нежность и самообладание. Он с нежностью провел кончиками пальцев по ее щеке, подбородку, выгнутой шее.
– Доверься мне, Джинни, – полушепотом сказал он, его рука медленно опускалась все ниже, и вот уже небольшая упругая грудь оказалась под его пальцами.
– Александр, я… – В ее глазах он прочитал тревогу, но когда провел пальцами по напрягшемуся соску, дрожь пробежала по ее телу, из глубины груди вырвался стон. – Александр! Я люблю тебя, люблю всем сердцем, люблю навсегда!
Медленно, не спуская с него глаз, она начала расстегивать платье непослушными, дрожащими пальцами.
Только потом, когда Александр крадучись пробирался по длинному коридору к черному ходу, он осознал, какой опасности подвергался. Дженевра спустилась по парадной лестнице немного раньше него и собрала на нижнем этаже всю прислугу под предлогом, что не может найти одно из своих украшений и просит их помощи. Как отвлечь отца, она так и не придумала. Уильям Гудзон сидел в своем кабинете, и, реши он вдруг пройти к ней или в свою спальню, последствия были бы самые плачевные. Александра отхлестали бы и Уильям, и отец, но самое главное, доброе имя Дженевры было бы втоптано в грязь.
Коридор, на счастье, был пуст, лестница тоже. Со вздохом облегчения он вышел через заднюю дверь и через минуту очутился в безопасной суматохе Пятой авеню.
Игра стоила свеч. Даже будь его план в тысячу раз опаснее, все равно стоило рискнуть. С той секунды, как Дженевра начала сама расстегивать платье, она отбросила всякий стыд. Они любили друг друга по-настоящему, так хорошо Александру еще никогда ни с кем не было. «Бедняга Чарли!» Он с сожалением подумал, что Чарли так и не узнал любви, принимая за нее платные услуги девушек из заведения мадам Жози.
Мимо оглушающе прогремел железными ободьями экипаж. Подумав о Чарли, Александр вдруг вспомнил, что еще не сказал ему о своем скором отъезде, и, раз уже он был на углу 18-й улицы, то решил сделать это, не откладывая.
– Бог мой! Вот уж правда, неожиданно! – воскликнул Чарли, растянувшись на софе. Александр опустился в кресло рядом, Чарли бросил ему сигару.
– Думаю, отец ускорил мой отъезд потому, что я заговорил с ним об армии. – Александр закурил и глубоко затянулся. – И еще из-за Дженевры.
– Из-за Дженевры? Ты женишься на ней, что бы ни случилось? – спросил Чарли с неподдельным интересом.
– Да.
Александр не стал вдаваться в подробности. Он любил Чарли, но никогда не говорил с ним о Дженевре. Она была не такая, как все. Если бы Александр обсуждал ее с Чарли, тем самым он приравнял бы ее к девочкам из заведения мадам Жози, о которых они болтали без умолку.
С той самой встречи на балу у Леонарда Джерома он знал, что никогда и ни с кем не будет обсуждать Дженевру. Ни с Чарли, ни с кем другим. Он слишком высоко ценит свои отношения с ней, они для него святы.
Чарли выпустил колечко дыма, стараясь не выказать своей досады из-за сдержанности Александра.
– Ты думаешь, она будет ждать тебя? – не сдавался он. – Десять месяцев – долгий срок. Матушка как-то заметила, что Уильям Гудзон проявляет непонятное спокойствие, хотя его дочери уже почти двадцать, а она еще не замужем. Держу пари, как только ты исчезнешь, Уильям Гудзон перестанет ждать, когда твой отец смилуется, и постарается поймать в свои сети очередного свекра-миллионера.
– Возможно, – безмятежно ответил Александр, ничуть не задетый словами Чарли. – Только он напрасно потеряет время. Дженевра не выйдет ни за кого, кроме меня.
Произнеся вслух ее имя, Александр вспомнил их недавнее тайное свидание. Он почувствовал, что не хочет долее оставаться с Чарли. Его тянуло побыть одному, чтобы еще раз все вспомнить. Он загасил сигару о мраморную пепельницу и поднялся.
– Мне пора, столько дел до отъезда.
– Но ты же только пришел! – Чарли с недовольным видом уселся на софе. – Я собирался рассказать тебе, какая у Жози новая девочка…
Александр, весь еще во власти ощущений, которые только что пережил с Дженеврой, просто не мог слушать скабрезные откровения Чарли.
– Извини, Чарли, мне пора, – твердо повторил он.
Чарли постарался не выдать своего разочарования.
– Bon voyage! – произнес он с деланным энтузиазмом, заранее зная, что без Александра будет скучать гораздо больше, чем Александр без него. – Передавай привет девочкам в Европе.
– Я думал, ты уже сам это сделал, – отозвался Александр и, вдруг расчувствовавшись, обнял старого друга. Чарли попробовал придать своему лицу постное выражение, но не сумел, и они оба расхохотались.
