– Мистер Каролис! Мистер Каролис! Мне необходимо поговорить с вами, пожалуйста…
Вблизи Александр разглядел, что это была молодая, прилично одетая особа, в длинном коричневом пальто и начищенных башмаках. Она напоминала горничную, но что привело ее к парадному крыльцу дома Каролисов, и почему так враждебно отнесся к ней лакей, Александр не представлял.
– Если вы ищете работу, надо было обратиться с заднего входа, – холодно произнес он. Ему не терпелось принять ванну и переодеться.
– Мне не нужна работа, сэр. Мне необходимо поговорить с вами по личному вопросу, сэр. Это очень важно.
Александр вздохнул. На вид девушка казалась вполне разумной, но внешность бывает обманчива. Он повернулся к взмокшему лакею и со всем терпением, на которое был способен, проговорил:
– Пожалуйста, проводите эту молодую особу на улицу.
Лакей схватил девушку за руку, она отчаянно попыталась освободиться:
– Вы выслушаете меня, когда узнаете, кто я, сэр!
С Маурой под руку Александр приблизился к ступенькам. Несмотря на мольбу девушки, он не остановился.
– Может быть, лучше поговорить с ней? – предложила Маура, настойчивость девушки подействовала на нее.
Александр неопределенно покачал головой.
– Не похоже, что она ждет милостыни. – Он вдруг улыбнулся. – И она не ирландка. Я считал, что мои благотворительные обязанности относятся только к твоим соотечественникам. Маура уже собиралась, смеясь, что-то ответить, когда девушка выкрикнула:
– Я была горничной у мисс Дженевры, сэр! Я сопровождала ее в Англию!
Александр замер. Он отпустил руку Мауры и долго стоял неподвижно, затем медленно повернулся к девушке, которую лакей все еще держал за руку.
– Отпусти ее, – глухо сказал Александр.
Лакей обрадованно подчинился. Девушка растерла руку, сжатую лакеем до боли.
– Сэр, вы выслушаете меня? Я должна вам что-то сообщить. Я уверена, это заинтересует вас.
Александр смотрел на девушку. Он совершенно не помнил ее, но он и не должен помнить прислугу. На шум вышли несколько лакеев. Александр повернулся к ним и распорядился проводить молодую женщину к нему в кабинет. Девушка с победным видом поднялась по ступеням. Поравнявшись с Маурой, она с жадным любопытством посмотрела на нее. Мауре вдруг стало тревожно. Она увидела плохо скрываемое злорадство на лице у девушки, очень неприятном.
– Я быстро, любовь моя, – сказал ей Александр, но его глаза были прикованы к девушке. Он следовал за ней взглядом. Лицо его потеряло добродушное выражение, он больше не улыбался, выглядел встревоженно и напряженно. Маура увидела в его глазах такую боль, что ее тревога переросла в ужас.
ГЛАВА 21
Александр долго не возвращался. Маура успела принять ванну, переоделась, прошла в Китайскую гостиную и взяла было пяльцы для вышивания. Но иголка неподвижно застыла у нее в руках. Почему Александр так долго не возвращается? Необъяснимая тревога мучила ее. С самого начала семейной жизни она знала, что Александр любил Дженевру Гудзон, что, не умри Дженевра, он бы непременно женился на ней. Мауру связала с Александром именно смерть Дженевры. Маура надеялась облегчить боль, причиненную этой смертью, утешить Александра. И сейчас Маура не обиделась на мужа за всплеск старой печали, вызванной неожиданным жестоким напоминанием о Дженевре.
Она попыталась сосредоточиться на вышивании. В тот вечер они ужинали с Генри. Он купил конезавод неподалеку от Нью-Йорка и решил сделать Кирона управляющим. Мауре все было интересно: она спрашивала у Генри, не собирается ли он купить у них кобыл и жеребцов; когда Кирон покинет Нью-Йорк; когда они с Александром смогут приехать посмотреть его лошадей.
Французские часы на камине пробили полчаса. Маура забыла о конезаводе. Что происходит? Почему Александр разговаривает с девушкой так долго? Дженевра умерла менее чем через год после того, как Александр уехал в Европу. Что может рассказать ее горничная? А может быть, она уже давно ушла и Александр так переполнен печалью и воспоминаниями, что никого не хочет видеть? Даже ее, Мауру?
Маура отложила иголку и поднялась. Надо пойти спросить лакея, ушла ли горничная Дженевры.
Но прежде чем Маура успела сделать это, лакеи, стоявшие снаружи у дверей Китайской гостиной, распахнули их, и вошел Александр. Она обрадованно вскрикнула и бросилась к нему навстречу. Потом внезапно остановилась. Александр выглядел ужасно, казалось, его лихорадит.
– Александр! Что случилось? Что с тобой? Он стоял неподвижно, не приближаясь к ней.
– Остался ребенок, – выговорил он хрипло, Маура не узнала его голоса, – мальчик.
Впервые в жизни Маура чуть было не лишилась сознания.
– Ребенок? – недоверчиво переспросила она. – Твой ребенок?
Едва она произнесла эти слова, как поняла их ненужность. Конечно, его ребенок. От кого же еще мог быть ребенок у Дженевры Гудзон? Она получила хорошее воспитание, выросла в неге и холе. И хотя они с Александром официально не были помолвлены, отдалась ему. Мауре ни разу не пришло в голову, что Александр и Дженевра могли быть близки. Ни разу, даже намеком, Александр не выдал этого. И хотя сейчас Маура узнала об этом от него самого, ей с трудом верилось в услышанное. Остался ребенок! Значит, Дженевра умерла, дав жизнь внебрачному ребенку.
Александр не обратил внимания на то, как Маура восприняла это известие. Он взъерошил волосы на голове и подавленно сказал:
– Горничная сопровождала Дженевру в Европу. Они сразу направились в монастырь на юге Англии и оставили там Дженевру. Затем Уильям Гудзон поехал в Йоркшир и взял с собой горничную. Она прислуживала у него в доме. Джинни не ездила с тетушкой в Италию, она вообще никуда не ездила, все время оставалась в монастыре, – лицо Александра побелело, – и умерла там.
– Боже мой! – прошептала Маура, зажимая рот рукой. – Бедняжка!
Александр смотрел на нее пылающим взглядом.
– У меня остался сын, Маура! Сын от Дженевры! – Он покачал головой, словно не веря своим словам. – Горничная очень обиделась, что ее перевели в простые служанки. Три месяца назад Гудзон ее уволил. Она сразу же поехала в монастырь выяснить, что сталось с ребенком, которого Дженевра ожидала, когда ее оставили там. Он все еще там, Маура! В приюте. Мой сын! – Голос не слушался Александра.
Маура не могла дольше оставаться на ногах. Как в тумане, она нащупала стул и опустилась на него. Несмотря на все сострадание к Дженевре Гудзон, несмотря на сочувствие Александру, она ощутила какое-то странное беспокойство. Александр говорил так, будто ребенок, оставленный в приюте английского монастыря, его единственный сын. Казалось, он вообще забыл о существовании Феликса.
– Она не болела? Дженевра умерла не из-за болезни? – неуверенно спросила Маура.
– Она умерла при родах. – Глаза у Александра горели, как угли. – Умерла, повторяя мое имя.
