— Мне также известно, что кружевницы в нашей стране изо всех сил пытаются вязать такое же.
— Но это у них не получается, — сказала Мариетта, и на губах ее снова появилась улыбка.
Лицо у нее было миловидное, простодушное и доброе. Жанетте с каждой минутой все больше и больше нравилась Мариетта Рикарди. В глазах у девушки, когда та уселась на скамейку рядом с ней, мать Леона заметила сочувствие и внимание; то было искреннее сочувствие. Мариетта Рикарди могла бы стать хорошим другом. И хорошей женой.
Жанетта поспешила выбросить из головы эту мысль. Леон собирается вступить в брак с Элизой, и душа у Элизы полностью соответствует ее красоте. Глупо с ее стороны все еще питать сомнения насчет того, может ли эта хрупкая и беспомощная молодая женщина быть подходящей супругой ее неуравновешенному, порой склонному к буйным выходкам сыну.
— Я слышала, что генеральный контролер королевских финансов Кольбер пытается прекратить ввоз венецианских кружев во Францию и что тем не менее даже самые знатные люди в стране провозят их тайно, пряча под одеждой. Герцог говорил, что Кольбер хочет начать производство венецианских кружев во Франции и положить конец контрабанде. Он будто бы подсчитал, что покупка кружев в Венеции обходится нашей стране где-то около трех миллионов ливров ежегодно. Так что ваше мастерство может быть весьма востребовано.
— Только не в Эвре, — с горечью произнесла Мариетта. — Там никто не нуждался в кружевах.
— А в Париже?
— В Париже нам доводилось продавать их даже таким особам, как, например, сама мадам де Монтеспан.
— Которая, без сомнения, требовала, чтобы вы работали только на нее, не так ли? Не верю, что она согласилась бы с кем-то делить такой источник снабжения.
Улыбка Мариетты сделалась шире.
— Так оно и было на самом деле. Нам строго приказали выполнять ее требования.
Жанетта задумчиво кивнула.
— Вы не пытались научить еще кого-нибудь вашему искусству и таким образом расширить дело?
— Бабушка скорее умерла бы, чем согласилась на такое. Она твердила, что плетение этих кружев — чисто венецианское искусство и должно им оставаться.
Жанетта снова кивнула: она подозревала именно это.
— Я хотела бы попросить вас сделать кое-что для меня. Пройдитесь по саду. Вон там, справа от живой изгороди шиповника, находится огород. Я хочу, чтобы вы после этого внимательно осмотрели замок, а потом попросили бы Армана дать вам лошадь и проехались бы по деревне и окружающей местности. Когда вы все это проделаете, мы продолжим наш разговор.
Мариетта подумала было, что у мадам Жанетты де Вильнев не все в порядке с головой. Одного лишь взгляда на умные черные глаза оказалось достаточно, чтобы она убедилась в своей ошибке.
— Вы хотите, мадам, чтобы я сделала именно это?
— Да, — ответила Жанетта, вставая со скамьи. — Мы еще раз повидаемся нынче вечером. В кухне есть холодное мясо и фрукты. Возьмите немного с собой на вашу верховую прогулку. Я велю Матильде положить вам в седельную сумку вино и хлеб.
С этими словами она медленно, очень медленно, пошла по дорожке к замку.
Озадаченная Мариетта послушно направилась к огороду. Не ранее чем она преодолела не особенно высокий, ей до плеча, барьер из благоухающего шиповника, Мариетта осознала, что ведь она собиралась уехать немедленно, однако теперь это стало невозможным, по крайней мере до вечера, а ее ничуть не устраивала мысль пуститься в долгую дорогу в полной темноте. Намеренно или ненамеренно мадам Жанетта де Вильнев обставила все так, что до отъезда Мариетта еще раз увидится с Леоном. И Мариетта не могла понять, радует ее это или огорчает.
Огород настолько зарос, что, если бы мать Леона не дала ей точные указания о его местонахождении, Мариетта не нашла бы его. Узкая дорожка была хорошо утоптана, и лишь немного травы росло возле посадок кукурузы и спаржи. Грушевые деревья и яблони были отягощены плодами, сбитые ветром паданцы гнили на земле, никем не подобранные.
Мариетта нахмурилась. Прошедшим вечером у нее сложилось впечатление, будто она попала в прекраснейший Дворец. Теперь, при беспощадно ярком солнечном освещении, она убедилась, что ее первоначальное суждение о роскоши и богатстве ошибочно. Побывав на огороде, она поняла, что некому здесь заниматься такими житейскими обязанностями, как уход за плодовыми деревьями и прополка грядок с овощами. После визита на огород, обойдя, как ей было велено, весь замок, она увидела повсюду приметы «благородной бедности». Огромная комната, которая послужила местом свидания Леона с Элизой, была единственной чистой и красиво обставленной, если не считать той, где она сама провела ночь.
Тут ей впервые закралось в голову подозрение, что комната, где она спала, была приготовлена для Леона. В доме царил общий беспорядок, казалось, что пыль давно уже не вытирали. Мариетта, к вящему неудовольствию Матильды, открывала буфеты и заглядывала в кладовые. Содержимое последних было довольно скудным. Никаких более или менее солидных запасов солений и маринадов, не говоря уж о джемах. Так, пустяки.
Матильда не привыкла к тому, чтобы на вверенной ей кухне кто-то вел себя по-хозяйски, и снабдила Мариетту мясом и фруктами, как говорится, поджав губы. Мариетта этого просто не заметила — она была слишком погружена в свои мысли. Служанки, которые с таким любопытством таращили на нее глаза накануне вечером, лениво месили тесто для хлеба и столько болтали при этом, что Мариетта засомневалась, доведут ли они это дело до конца в ближайшее время.
Арман приветливо улыбнулся ей, когда Мариетта явилась в конюшню и попросила предоставить ей лошадь. Незадолго до этого конюху довелось оседлать Сарацина, и он подумывал при этом, что его хозяин неразумно тратит время на тощенькую вдовушку Сент-Бев, когда прямо у него в доме есть куда более привлекательный объект для ухаживания. Рука Армана задержалась на лодыжке Мариетты дольше, чем требовалось, когда он помогал ей сесть верхом на лошадь, и был за это вознагражден крепким ударом в ухо. Это его ничуть не рассердило. Он только сплюнул смачно и с восхищением стал наблюдать за тем, как ловко Мариетта управляется с конем.
Он сомневался, что вдова Сент-Бев хоть раз в жизни ездила верхом. А эта девчонка Рикарди словно родилась в седле.
Арман потер ноющее ухо и, усмехнувшись, вернулся к своей работе.
А Мариетта неслась в облаке пыли верхом по деревне Шатонне. Крестьяне прерывали работу и с любопытством наблюдали за ней. Лошадь принадлежала графу. Кто позволил этой девушке взять ее?
Босоногие, оборванные мальчишки прекратили дразнить индюков и побежали за всадницей, с криками и смехом.
Большая часть обработанных полей была засажена красильной вайдой или кукурузой. В изобилии росли и виноградные лозы. Какая-то до жалости худенькая девушка, на вид не старше Мариетты, поспешила подхватить голенького малыша с дороги, по которой ехала Мариетта, а тот разревелся во все горло и принялся колотить крошечными кулачками девушку в грудь.
