– Пытаюсь заглянуть в будущее, ваша светлость, –
отвечал Гельдэн. – Если эти твари загостятся в нашем мире, нам придется
кое-что переменить. Недурно было бы обучить и вооружить несколько эскадронов
рыцарей церкви, превратив их в легкую конницу.
– Гельдэн, – ядовито сказал Бергстен, – если
эти твари и загостятся в нашем мире, то лишь потому, что мы проиграем эту
войну. С чего ты взял, что тогда в мире вообще останутся рыцари церкви?
– Они бегут, ваше преподобие! – возбужденно
воскликнул Даийя. – Они удирают!
– Но куда они удирают, друг Даийя? – с нажимом
вопросил Бергстен. – Их убивает воздух, а воздух – везде. Куда они бегут,
Даийя? Куда?
***
– Куда они бегут? – озадаченно спросил Кринг,
когда солдаты Клааля прервали свою неуклюжую погоню за пелоями и повернули
вглубь пустыни.
– Какая разница? – расхохотался Тикуме. –
Пусть себе бегут! У нас еще остались засевшие в сухом русле киргаи. Сдернем их
с места, покуда какой-нибудь смышленый офицер в арьергарде не успел сообразить,
что к чему.
Киргаи следовали тактике, рожденной еще на заре времен. Они
наступали мерным шагом, заслоняясь большими круглыми щитами и выставив вперед
копья. Когда пелои налетали на них, они тотчас останавливались и смыкали ряды.
Передний ряд дружно опускался на колено, сдвинув перекрывающие друг друга щиты
и выставив копья. Следующие ряды смыкались, точно так же сомкнув щиты и
выставляя копья.
Выглядело это великолепно – и было совершенно бесполезно
против конницы.
– Мы должны заставить их бежать, доми Тикуме! –
прокричал Кринг своему другу, когда они галопом мчались от плотных вражеских
рядов. – После следующей атаки отведи своих детей чуть дальше! Мало проку,
если эти живые древности будут двигаться шагом! Пусть побегут!
Тикуме выкрикнул приказ, и его всадники изменили тактику,
отступив на несколько сотен ярдов дальше и вынудив киргаев последовать за ними.
Из гущи наступающей пехоты донеслось звонкое пение трубы, и
киргаи, бряцая оружием, зарысили вперед, ни на волос не нарушив строя.
– Отлично смотрятся, а? – рассмеялся Тикуме.
– Будь это парад, они смотрелись бы еще лучше! –
отозвался Кринг. – Ударим еще разок и отступим подальше.
– Далеко до границы? – спросил Тикуме.
– Кто его знает! С кем я ни говорил, мне так и не
сказали ничего определенного. Думаю, впрочем, что недалеко. Заставь их бежать,
Тикуме! Заставь их бежать!
Тикуме приподнялся в стременах.
– Передайте приказ! – проревел он. –
Отступаем!
Пелои резко развернулись и галопом помчались на восток по
бурой каменистой равнине.
Эхо радостных криков донеслось из киргайских рядов, и вновь
пропела труба. Древние солдаты, не сбиваясь с шага и сохраняя идеальный строй,
перешли на бег. Сержанты отрывисто рявкали, задавая ритм, и топот киргайских
сапог по нагой каменистой земле грохотал, точно рокот гигантского барабана.
А затем яркий свет зимнего полдня вдруг потускнел, словно бы
гигантские бесшумные крылья заслонили солнце. Порыв леденящего ветра хлестнул
пустыню, и из пустоты донесся многоголосый скорбный стон.
Застигнутые врасплох, киргаи ряд за рядом гибли на бегу,
валясь как подкошенные под ноги слепо напирающим на них сотоварищам, а миг
спустя и те падали бездыханными на их трупы.
Кринг и Тикуме, побледнев и дрожа, смотрели с ужасом на
чудовищную работу древнего стирикского заклятия. Затем, исполнясь отвращения,
они развернули коней и что есть силы поскакали на восток, подальше от
совершенных солдат, которые все так же слепо шагали навстречу ледяной, скорбно
стонущей смерти.
***
– Эти одежки хороши для Арджуна либо Тамула,
приятель, – в тот же день, чуть позже, говорил Спархок торговцу, – но
когда налетает песчаная буря, проку от них никакого. В последний раз мне
насыпало за шиворот фунта четыре песку.
Торговец глубокомысленно покивал.
– Другие народы смеются над нашей одеждой, добрый господин, –
заметил он. – Смеются до тех пор, покуда не попадут в первую песчаную
бурю.
– А что, ветер дует здесь все время? – спросил у
него Телэн.
– Не все, молодой господин. Обыкновенно хуже всего в
послеобеденное время. – Торговец взглянул на Спархока. – Сколько вам
нужно плащей, добрый господин?
– Нас шестеро, приятель, и ни один из нас не настолько
обожает другого, чтобы делить с ним один плащ на двоих.
– Какой цвет вы предпочитаете?
– А что, какой-нибудь цвет сохраняет от песка лучше,
чем другой?
– Нет, этого я как-то не замечал.
– Ну так подойдет любой цвет.
Торговец поспешно удалился в заднюю комнату и вернулся с
охапкой аккуратно сложенных одеяний. Затем он расплылся в улыбке, потер руки и
приступил к разговору о цене.
– Он тебя здорово надул, между прочим, – заметил
Телэн, когда они вышли из захламленной лавчонки на пыльную улицу Вигайо.
Спархок пожал плечами.
– Возможно, – сказал он.
– Надо будет мне когда-нибудь научить тебя торговаться.
– Это так важно? – спросил Спархок, приторочив
охапку кинезганских плащей к седлу. Затем он огляделся и тихо позвал:
– Анара!
– Я здесь, Анакха, – прошелестел над ухом голос
Ксанетии.
– Удалось тебе что-нибудь разузнать?
– Нет, Анакха. Очевидно, посланец еще не прибыл.
– Спархок, – негромко заметил Телэн, – Берит
и Халэд доберутся сюда только через несколько дней, а эта дыра не настолько
притягательна, чтобы посланцу захотелось прибыть сюда пораньше, исключительно
дабы полюбоваться красотой пейзажа. – Он пренебрежительно окинул взглядом
унылые зимние пальмы и грязный водоем, со всех сторон окруженный глинобитными
домами.
– Притягательна эта дыра или нет, а нам придется
изыскать предлог, чтобы застрять здесь на несколько дней, – сказал
Спархок. – Мы не можем уехать отсюда, пока не появится посланец Крегера и
анара Ксанетия не заглянет в его мысли.
– Я могу остаться здесь и одна, Анакха, – сказала
Ксанетия. – Никто не в силах учуять моего присутствия, а потому я не
нуждаюсь в защите.
