– Киргаи? Да, не слишком. Это противоречит их религии.
– Сдается мне, что кое-кто из них все же сообразил, что
творится что-то неладное, – но они все равно продолжали бежать через
границу и валились замертво.
– У киргаев не в почете независимое мышление. Они
приучены повиноваться приказам – даже бессмысленным.
Кринг поглядел на мост через Сарну.
– Ты будешь действовать отсюда, друг Вэнион? –
спросил он.
– Я поставлю часть войска по ту сторону моста, –
ответил Вэнион, – но главные наши силы останутся здесь. Эта река, кажется,
отмечает границу между Тамулом и Кинезгой?
– Формально, – пожал плечами доми. – Впрочем,
линия стирикского проклятия проходит несколькими милями западнее.
– За эти тысячелетия граница несколько раз
перемещалась, – пояснила Сефрения.
– Тикуме решил, что мне надо бы с тобой посоветоваться,
друг Вэнион, – продолжал Кринг. – Мы не хотим помешать Спархоку,
а потому до сих пор не заходили далеко вглубь Кинезги, однако сейчас нам уже не
за кем охотиться.
– Насколько вы углублялись в пределы Кинезги? –
спросил Вэнион.
– Лиг на шесть-семь, – ответил Кринг. – На
ночь мы возвращаемся в Самар, хотя сейчас в этом нет особой необходимости. Не
думаю, что Самару по-прежнему угрожает осада.
– И я так не думаю, – согласился Вэнион. – Мы
так распылили их силы, что теперь у них вряд ли найдется возможность вплотную
заняться Самаром. – Он развернул карту и несколько мгновений, хмурясь,
разглядывал ее, затем опустился на колено и расстелил карту на побуревшей от
мороза траве. – Встань-ка на этот угол, любовь моя, – обратился он к
Сефрении. – Мне бы не хотелось сызнова гоняться за ней по всей пустыне.
Кринг удивленно взглянул на него.
– Домашняя шутка, – пояснила Сефрения, наступая
маленькой ножкой на уголок карты. – Вэнион обожает карты, а два дня назад
случайный ветерок превратил его любимицу в воздушный змей.
Вэнион сделал вид, что не расслышал этого.
– Я согласен с тобой, доми, что нам не следует мешать
Спархоку, но, кажется мне, нам бы не мешало возвести вот здесь, в пустыне,
укрепленные позиции. Они послужат нам плацдармом, когда придет время двинуться
на Киргу.
– Я подумал о том же, друг Вэнион.
– Стало быть, будем укрепляться по ту сторону
границы, – решил Вэнион. – Я передам Бетуане, чтобы она сделала то же
самое.
– И насколько же мы можем продвинуться вглубь
Кинезги? – спросил Кринг.
Вэнион взглянул на Сефрению.
– Десять лиг, пожалуй? – вопросительно произнес
он. – Так мы не будем наступать на пятки Спархоку, но в то же время у нас
будет достаточно места для маневра, а у тебя – для этого твоего заклинания.
– Друг Вэнион, – сказал с некоторым сомнением
Кринг, – это, конечно, была неплохая мысль – использовать заклинание, но
ведь так ты намеренно притягиваешь лучшие силы наших врагов к себе – и леди
Сефрении. Так ли это тебе нужно? Не хочу оскорбить тебя, но битва с солдатами
Клааля изрядно сократила твое войско.
– Это еще одна причина возвести укрепления,
доми, – мрачно ответил Вэнион. – Если случится наихудшее, мне, по
крайней мере, будет куда отступать. К тому же я всегда могу рассчитывать на то,
что наши друзья с флангов успеют прийти мне на помощь.
– Неплохо сказано, – пробормотала Сефрения.
***
– Стой! – резко бросил Халэд, осадив коня, когда
они были уже милях в пяти от Вигайо.
– В чем дело? – напряженно спросил Берит.
– Здесь скончался кое-кто по прозвищу Стриженый
Барашек, – сказал Халэд. – Думаю, что нам следует остановиться и
почтить память покойного.
Берит вгляделся в могильный холмик у дороги.
– Я его не заметил, – сознался он. – Извини,
Халэд.
– Будь внимательнее, мой лорд.
– Кажется, ты это уже говорил. Они спешились и подошли
к наспех сооруженной «могиле».
– Умно придумано, – прошептал Берит. Понижать
голос было не так уж и необходимо, но это уже вошло у них в привычку.
– Скорее всего, это идея Телэна, – сказал Халэд,
когда они опустились на колени перед холмиком. – Для Спархока это чересчур
тонко.
– А разве не надо писать «стриженный»? – спросил
Берит, показывая на выцветшую дощечку, на которой было вырезано: «Стриженый
Барашек».
– Это ведь ты у нас образованный, мой лорд. Не трогай
эти камешки.
– Какие камешки?
– Желтые. Мы перемешаем их после того, как я их прочту.
– Ты читаешь по камням? Так же, как по поведению чаек?
– Не совсем. Это послание от Спархока. Он и мой отец
придумали этот способ много лет назад. – Халэд изогнулся так, затем этак,
прищурился, разглядывая могилу. – Ну разумеется, – сказал он наконец,
обреченно вздохнув, поднялся и пошел к изголовью могильного холмика.
– В чем дело?
– Спархок положил камни вверх ногами. Теперь я могу их
прочесть. – Халэд помолчал, разглядывая желтые камешки, разбросанные, на
первый взгляд, в совершенном беспорядке по бурому могильному холмику.
– Молись, Берит, – сказал он наконец. –
Вознеси молитву за душу покойного нашего собрата по прозвищу Стриженый Барашек.
– Что ты плетешь, Халэд?
– За нами могут наблюдать. Молись. – Молодой
оруженосец взял поводья коней и отвел их на несколько ярдов от едва различимого
в песке караванного пути. Там он наклонился, взял обеими руками левую переднюю
ногу Фарэна и внимательно осмотрел копыто.
Фарэн одарил его недружелюбным взглядом.
– Извини, – сказал Халэд злобному жеребцу, –
ничего особенного. – И опустил копыто на землю.
– Ладно, Берит, – продолжал он, – говори
аминь – и поехали.
– И к чему все это было нужно? – садясь в седло,
кисло осведомился Берит.
– Спархок оставил нам записку, – ответил Халэд,
одним прыжком вскочив в седло. – По желтым камешкам я прочел, где она
спрятана.
– Где записка? – нетерпеливо спросил Берит.
