– Да будет так, Анакха! – Лицо Киргона с
классическими чертами выразило одобрение. – Защищайся! – И он нанес
удар своим огромным мечом, целя в голову Спархока.
Но Спархок уже успел начать свой выпад, и их мечи со звоном
столкнулись в воздухе, не причинив никому вреда.
Так хорошо было снова сражаться. Ни политики, ни лицемерных,
приводящих в смятение речей, ни ложных посулов – только чистый резкий звон
стали о сталь и слитное движение мускулов под кожей.
Киргон был быстр, как Мартэл в годы своей юности, и,
несмотря на ненависть к новшествам, учился быстро. Сложные движения кисти и
руки, признак отменного фехтовальщика, казалось, сами собой, почти неосознанно
приходили к древнему богу.
– Бодрит, верно? – выдохнул Спархок с волчьей
усмешкой, полоснув по плечу бога. – Открой свой разум, Киргон. Ничто не
стоит на месте – даже вот такая простенькая мелочь. – И он вновь ударил,
ранив правую руку Киргона.
Бессмертный бросился на него, выставляя перед собой огромный
круглый щит, стремясь волей и силой одолеть своего лучше обученного противника.
Спархок взглянул в это безупречное лицо и увидел с нем
сожаление и отчаяние. Он напряг плечо, как учил его Кьюрик, и заблокировал руку
со щитом, создавая непреодолимое препятствие бесплодным ударам противника. Эти
выпады он отражал лишь легким ударом меча.
– Сдавайся, Киргон, – проговорил он, –
сдавайся и живи. Сдавайся – и Клааль будет изгнан. Мы с тобой оба принадлежим
этому миру. Пусть себе Беллиом и Клааль сражаются за другие миры. Возьми свою
жизнь и свой народ – и уходи. Я не стану убивать тебя.
– Отвергаю я сие оскорбительное предложение,
Анакха! – почти выкрикнул Киргон.
– Что ж, этого достаточно для удовлетворения рыцарской
чести, – пробормотал сам себе Спархок с огромным облегчением. – Бог
знает, что я делал бы, если б он согласился. – Он вновь поднял меч. –
Да будет так, брат, – проговорил он. – Так либо иначе, нам не суждено
существовать в одном мире. – Казалось, плоть его и воля разрастаются под
черными доспехами. – Смотри же, брат, – процедил он сквозь стиснутые зубы. –
Смотри и учись.
А затем он обрушил пятьсот лет обучения, подкрепленные
растущим гневом, на жалкого беспомощного божка, который нарушил покой мира,
покой, которого Спархок так жаждал еще с тех пор, как вернулся из изгнания в
Рендоре. Он рассек бедро Киргона классическим pas-four. Он полоснул по этому
безупречному лику Мартэловым изобретением parry-pas-nine. Он разрубил пополам
огромный щит Киргона Вэнионовым third-feint-and-slash. Среди всех рыцарей
церкви пандионцы считались наилучшими фехтовальщиками, а Спархок слыл наилучшим
фехтовальщиком среди пандионцев. Беллиом назвал его равным богу, но Спархок
сражался как человек – отменно обученный, слегка размякший и постаревший для
подобных забав – но абсолютно уверенный, что, если судьба мира в его руках, он
способен выстоять еще хотя бы один бой.
Его меч сверкал в лучах новорожденного солнца, блистая,
мелькая, нанося удары. Ошеломленный, древний бог с трудом противостоял этому
натиску.
Случай представился сам собой, и Спархок ощутил великолепную
симметрию происшедшего. Киргон, сам того не зная, дал облаченному в черные
доспехи пандионцу тот же шанс, что некогда, в храме Азеша – Мартэл. Однако
Мартэл полностью понимал значение обрушившегося на него каскада ударов. Киргон
же ничего не сознавал, и потому выпад, после которого клинок пандионца проткнул
его насквозь, оказался для бога полной неожиданностью. Киргон замер, и меч
вывернулся из его безжизненных пальцев, когда он выгнулся, пораженный
смертельным ударом.
Спархок выдернул меч и вскинул окровавленный клинок в
торжественном салюте.
– Новшество, Киргон, – проговорил он отстраненным
голосом. – Знаешь, ты и вправду очень хорош, но все же стоило бы идти в
ногу со временем.
Киргон осел на вымощенный плитами храмовый двор, бессмертие
вытекало из него через рассеченный нагрудник.
– И теперь ты завладеешь миром, Анакха? – из
последних сил выдохнул он.
Спархок опустился на колени подле поверженного им бога.
– Нет, Киргон, – ответил он устало. – Мне не
нужен мир – лишь самый малый его уголок.
– Зачем же тогда вышел ты биться со мной?
– Потому что я не хотел, чтобы ты завладел миром – ведь
тогда и мой малый уголок оказался бы в смертельной опасности. – Спархок
бережно взял в свои руки безжизненно бледную длань. – Ты славно дрался,
Киргон. Я уважаю тебя. Прощай.
– Прощай, – едва слышно прошелестел Киргон.
И тогда в вышине пронесся душераздирающий вопль, полный
разочарования и ярости. Спархок поднял голову и увидел, как огненно-красный
силуэт стремительным потоком унесся в залитое зарей небо – это Клааль продолжил
свое вечное странствие в надзвездные пределы.
Глава 33
Снизу доносился шум боя – лязг стали о сталь, крики, стоны –
но Элана, почти не слыша этого, неотрывно смотрела вниз, на площадь между
руинами храма и дворцом, почти превращенным в руины.
Солнце уже поднялось на востоке и заливало древние улицы
Кирги ярким безжалостным сиянием. Королева Элении безмерно устала, но муки ее
плена закончились, и она жаждала лишь одного – очутиться наконец в объятиях
мужа. Она немногое поняла из того, что произошло на площади, да это и не очень
ее волновало. Она стояла на парапете, держа на руках Богиню-Дитя, и смотрела
вниз, на своего непобедимого рыцаря.
– Как ты думаешь, мы уже можем спуститься? –
спросила она у маленькой Богини.
– Лестница завалена наглухо, Элана, – напомнила
Миртаи.
– Я об этом позабочусь, – заметила Флейта.
– Может быть, нам лучше остаться здесь, –
озабоченно хмурясь, вставил Бевьер. – Киргона и Клааля больше нет, но
Заласта все еще бродит где-то. Он может попытаться вновь захватить королеву,
чтобы выторговать себе свободу и жизнь.
– Пусть только попробует, – зловеще проговорила
Богиня-Дитя. – Элана права. Пойдемте вниз.
Они вошли в комнату, подошли к лестнице и воззрились на
клубы пыли, крутившейся над ступенями.
– Что ты сделала? – спросил Телэн у Флейты. –
Куда исчезли камни?
– Я превратила их в песок, – отозвалась она, пожав
плечами.
