– Я отвоевал свою последнюю войну, Спархок, – чуть
печально пояснил он. – После этой свадьбы у Долманта не будет иного
выбора, кроме как отлучить меня от церкви и лишить рыцарского звания. Я стану
сугубо штатским человеком. Впрочем, мне, так или иначе, никогда не нравилось
носить доспехи. – Он с любопытством поглядел на Улафа и Тиниена, которые о
чем-то серьезно разговаривали с Блоквом на улице у дверей конюшни. – Что
там происходит?
– Они пытаются растолковать своему другу, что такое
свадьба – без особого, впрочем, успеха.
– Думаю, что тролли привыкли обходиться без церемоний.
– Вот именно. Когда самец испытывает какие-то чувства к
самке, он приносит ей еду. Если она станет есть, значит, брак заключен.
– А если нет?
Спархок пожал плечами.
– Тогда они пытаются прикончить друг друга.
– Ты хотя бы догадываешься, почему Блокв не ушел с
остальными троллями?
– Понятия не имею, Вэнион. Нам так и не удалось
добиться от него прямого ответа. Видимо, Тролли-Боги хотят, чтобы он что-то
сделал.
День тянулся медленно, и с каждой минутой Вэнион становился
все раздражительнее. Тем не менее пасмурный день постепенно сменился сумерками,
и вечер опустился на потаенную долину Дэльфиуса.
Тропа от городских ворот к берегу озера была трудолюбиво
расчищена, и Афраэль, которая никогда не упускала возможности поплутовать,
усыпала ее лепестками цветов. Источавшие сияние дэльфы двумя рядами выстроились
вдоль тропы, слитно распевая древний гимн. Вэнион и Спархок ждали на краю
озера, а их спутники, предвкушающе улыбаясь, смотрели, как Сефрения, рядом с
которой шла Элана, выходит из города и направляется к озеру.
– Держись, сын мой, – пробормотал Спархок,
обращаясь к старинному другу.
– Пытаешься шутить?
– Вэнион, свадьба – это совсем не больно.
Это произошло, когда невеста и ее подружка были уже на
полпути к берегу озера. На краю засыпанной снегом лужайки вдруг возникло
непроглядно-черное облако, и оглушительный голос прогремел:
– НЕТ!
Из центра облака вырвалась ослепительная искра и начала
зловеще распухать, пульсируя и мерцая по краям лиловым свечением. Спархок
тотчас узнал это явление.
– Я запрещаю сию мерзость! – прогремел тот же
голос.
– Заласта! – воскликнул Келтэн, воззрившись на
стремительно растущий сияющий шар.
Стирик сильно осунулся, его волосы и борода были спутаны.
Облаченный в белую стирикскую мантию, он сжимал в трясущихся руках свой гладкий
посох. Он стоял внутри сияющего шара, окруженный его защитным ореолом. Спархок
ощутил, как нисходит на него ледяное спокойствие – разум его и дух изготовились
к неизбежному столкновению.
– Я потерял тебя, Сефрения! – воскликнул
Заласта. – Но я не позволю тебе стать женой этого эленийца!
Афраэль опрометью бросилась к сестре – черные волосы ее
развевались по ветру, на детском личике застыла неумолимая решимость.
– Не страшись, Афраэль, – продолжал Заласта на
архаическом наречии стириков. – Явился я в сие проклятое место не затем,
чтобы покарать тебя или заблудшую сестру твою. Говорю я ныне именем всего
Стирикума и пришел затем, дабы мерзостная сия насмешка над брачным обрядом не
осквернила всей нашей расы. – Он выпрямился, ткнув укоряющим пальцем в
Сефрению. – Заклинаю тебя, женщина, отрекись от сего противоестественного
деяния! Покинь место сие, Сефрения из Илары! Брак оный не будет заключен!
– Нет, будет! – прозвенел голос Сефрении. –
Ты не сможешь помешать ему! Убирайся прочь, Заласта! Ты потерял всякое право
указывать мне, когда пытался убить меня! – Она вздернула
подбородок. – Или ты пришел сюда, чтобы повторить свою попытку?
– Нет, Сефрения из Илары. Тогда мной овладело безумие.
Есть иной путь предотвратить сие осквернение расы. – И он стремительно
повернулся, направив свой смертоносный посох на Вэниона. Блистающая искра
сорвалась с кончика посоха и, шипя и брызгая огнем в бледном вечернем свете,
полетела прямо как стрела, неся с собой смерть и всю ненависть Заласты.
Но бдительный Анакха был уже наготове, ибо понял уже, на
кого Заласта направит свой удар. Шипящая искра летела прямо, и проворный Анакха
протянул руку, дабы усмирить ее. Он поймал искру и увидел, как брызжет сквозь
пальцы ее ярость. Тогда, словно мальчик, бросающий камень в птицу, он швырнул
искру назад, и она взорвалась, ударившись об оболочку сияющего шара.
«Славно сделано, сын мой», – одобрил голос Беллиома.
Заласта судорожно дернулся внутри защитного шара. Бледный от
потрясения, он смотрел на наводящую ужас фигуру сына Беллиома.
Методичный Анакха поднял руку и начал ладонью разбивать
сияющую оболочку, за которой прятался обезумевший стирик, ударами той силы, что
сотворяет солнца, – почти мимолетно отметив при этом, что гости
рассыпались и что Сефрения бежит к Вэниону. Вновь и вновь хлеща по шару ударами
этой силы, любопытный Анакха изучал ее, исследуя пределы своей мощи.
И не нашел пределов.
Неумолимый Анакха наступал на стирика-изменника, принесшего
в мир столько горя и страданий. Он знал, что может единой мыслью бесследно
уничтожить охваченного ужасом чародея.
Он предпочел не делать этого.
Мстительный Анакха двигался вперед, яростно уничтожая
последнюю защиту, торопливо возведенную стириком, разбивая ее в клочья и
отражая жалкие попытки Заласты ответить ударом на удар.
– Анакха! Это не правильно!
Крик прозвучал на языке троллей.
Озадаченный Анакха обернулся.
Это был Блокв, а сын Беллиома почитал косматого жреца
Троллей-Богов.
– Это последний из злых! – объявил Блокв. –
Кхвай желает причинить ему боль! Дитя Камня-Цветка услышит слова Кхвая?
Обеспокоенный Анакха задумался над словами жреца
Троллей-Богов.
– Я услышу слова Кхвая, – ответил он. – Это
будет правильно, потому что Кхвай и я из одной стаи.
Гигантская фигура бога огня возникла из пустоты, и под его
стопами зашипел, испаряясь, снег на лужайке.
– Дитя Беллиома исполнит слово Улафа-из-Талесии? –
прогремел он голосом, похожим на рев огня в горне.
– Слово Улафа-из-Талесии – мое слово, Кхвай, –
подтвердил честный Анакха.
– Тогда этот злой – мой! Раздосадованный Анакха сдержал
свой гнев.
