– Чушь! – проревел кряжистый академик из первого
ряда.
– Разумеется, – ответил Итайн, высоко поднимая
копию «Киргайского дела» в желтой обложке. – Я и сам это заметил. Но если
это чушь, профессор Пессалт, почему вы ее опубликовали?
На сей раз хохот был громче, и в нем потонула бессвязная
попытка Пессалта дать достойный ответ.
– Итак, перейдем к этому великому труду, –
продолжал Итайн, – Все мы внаем, что на самом деле пондия Субат – тупица,
невежда и заговорщик, но единственное, что меня по-настоящему ввергает в
недоумение в этом вашем «Киргайском деле», – это ваши постоянные попытки
возвести стирика-отступника Заласту чуть ли не в ранг святого. Как, во имя
Божье, может кто-то – даже такой ограниченный субъект, как первый
министр, – почитать этого проходимца?
– Как ты смеешь так отзываться о величайшем человеке
нашего столетия? – выкрикнул кто-то с первого ряда.
– Если Заласта – лучшее, что способно произвести на
свет наше столетие, – беда нам и нашему столетию! Однако мы отвлеклись.
Кризис, которые господа с отделения современной истории именуют «Киргайский
делом», назревал в течение нескольких лет.
– Верно! – крикнули с сарказмом из первых
рядов. – Мы и сами это заметили!
– Я очень рад за вас, – промурлыкал Итайн, вызвав
в зале новый приступ смеха. – К кому же обратился за помощью наш болван
первый министр? К Заласте, разумеется. И что же посоветовал Заласта? Послать за
пандионским рыцарем принцем Спархоком из Элении. Отчего бы это имя эленийского
дворянина сорвалось с уст Заласты чуть ли не прежде, чем он услышал
вопрос, – особенно если иметь в виду печально известную враждебность
эленийцев по отношению к стирикам? Разумеется, деяния сэра Спархока вошли в
легенду, но что же такого было в этом человеке, что Заласта вдруг так
затосковал по его обществу? И почему же Заласта предпочел не сообщать нам, что
Спархок – Анакха, орудие Беллиома? Неужели этот факт каким-то образом
ускользнул от его внимания? Неужели он счел, что дух, созидающий целые
вселенные, не достоин того, чтобы о нем упоминать? Я не нашел ни единого
упоминания о Беллиоме в опубликованной отделением современной истории куче
птичьего помета. Намеренно ли вы упустили из виду величайшее событие нашей
эпохи? Неужели вы были так увлечены тем, чтобы восхвалить вашего обожаемого
Пондию Субата за политические шаги, которых он не предпринимал, что решили
вовсе ни словом не упоминать Беллиом?
– Вздор! – проревел чей-то бас.
– Весьма приятно познакомиться, профессор Вздор. Меня
зовут Итайн. Так мило, что ты решил представиться. Тысячу благодарностей,
старина.
Эти слова были встречены оглушительным хохотом.
– А он за словом в карман не полезет, – прошептал
Улаф Бевьеру.
Итайн поднял взгляд на слушателей.
– Коллеги, – сказал он, – я утверждаю, что
Заласте нужен был не принц Спархок, а Беллиом. Беллиом – источник наивысшего
могущества, и Заласта вот уже три столетия стремился заполучить его – с целью
столь отвратительной, что о ней лучше не упоминать. Он готов был пойти на что
угодно. Он предал свою веру, свой народ, свою честь – если она у него вообще
была – только бы добыть то, что тролли называют «Камень-Цветок».
– Ну это уже слишком! – провозгласил, вскакивая с
места, дородный Квинсал. – Это же сумасшедший! Теперь он заговорил о
троллях! Перед тобой ученые, Итайн, а не дети. Ты выбрал неподходящее место для
того, чтобы рассказывать страшные сказки.
– Позволь, Итайн, я сам разберусь, – предложил
Улаф, вставая и выходя на трибуну. – Я улажу эту проблему в считанные
минуты.
– Действуй, друг мой, – благодарно отозвался
Итайн.
Улаф оперся громадной лапищей о край кафедры.
– Профессор Итайн попросил меня, господа, вкратце
просветить вас, – сказал он. – Как я понимаю, у вас вызвало какие-то
трудности упоминание о троллях.
– Вовсе нет, сэр рыцарь, – язвительно огрызнулся
Квинсал. – Тролли – эленийский миф, не более того, а потому с ними не
может быть никаких трудностей.
– Поразительно. Я пять лет составлял грамматику языка
троллей. Ты полагаешь, что я попусту тратил время?
– Я полагаю, что ты такой же сумасшедший, как и Итайн.
– Тогда тебе бы лучше не раздражать меня, верно?
Особенно если принять во внимание, что я намного больше тебя. – Улаф
глубокомысленно скосил глаза на потолок. – Логика учит нас, что ничего
нельзя доказать простым отрицанием. Ты уверен, что не хочешь изменить свое
утверждение?
– Нет, сэр Улаф. Я стою на том, что только что сказал.
Троллей не существует.
– Ты слышал, Блокв? – Улаф слегка повысил
голос. – Этот человек говорит, что ты не существуешь.
В коридоре за стеной раздался чудовищный рык, створки
массивных дверей в дальнем конце зала затрещали и с грохотом распахнулись
настежь.
– Успокойся! – шикнул Бевьер на Итайна,
подпрыгнувшего от неожиданности. – Это всего лишь иллюзия. Улаф
развлекается.
– Не хочешь ли, Квинсал, обернуться и посмотреть на моего
друга Блоква? – любезно осведомился Улаф. – Кем бы ты его назвал, а?
В дверном проеме, заполняя его почти целиком, высился
косматый великан, и его полузвериная морда была искажена яростью.
– Кто это сказал, У-лав? – оглушительно проревел
он. – Я причиню ему боль! Я разорву его на куски и съем!
– Разве тролли говорят по-тамульски? – прошептал
Итайн.
– Разумеется, нет, – улыбнулся Берит. – Улаф
слегка увлекся.
Косматое чудовище в дверях зала продолжало жутким рыком
перечислять, каким именно неприятностям подвергнется отделение современной
истории в полном своем составе.
– Есть еще вопросы о троллях? – мягко осведомился
Улаф, однако достопочтенные академики не расслышали его за криками, воплями и
грохотом опрокидываемых кресел.
После того как Улаф велел своей иллюзии удалиться, добрых
полчаса понадобилось на то, чтобы восстановить порядок, и, когда Итайн снова
вышел к кафедре, слушатели, как один, теснились поближе к первым рядам.
