– В это время года они неизбежны, капрал, однако в
последнее время мы получили оттуда несколько тревожных донесений. Похоже на то,
что медведи там, в горах, размножились, как кролики. Всякий путник, кто за
последние пару недель приходил сюда с гор, сообщал об этих тварях. По счастью,
всем удалось уйти целыми и невредимыми.
– Медведи, говорите вы? Тамулец усмехнулся.
– Это мой перевод. Невежественные крестьяне употребляют
слово «чудища», но мы-то с вами знаем, как зовется большая мохнатая тварь,
которая живет в горах.
– Эти крестьяне – нервный народец! – хохотнул
Улаф, осушая кружку. – Помню, как-то были мы на учениях и к нам прибежал
крестьянин, вопя, что за ним гонится стая волков. Мы отправились глянуть что к
чему – и обнаружили одну-единственную лису. Размеры и количество диких тварей,
которых способен увидеть крестьянин, видимо, растет с каждым часом.
– Или с каждой кружкой пива, – вставил Тиниен.
Они еще поболтали с чиновником, который был уже сама
любезность. Наконец он пожелал им доброго пути и удалился.
– Что ж, – сказал Улаф, – приятно знать, что
тролли забрались так далеко на юг. Мне бы очень не хотелось разыскивать их.
– Но ведь троллей вели их боги, Улаф, – напомнил
Тиниен.
– Оно и видно, Тиниен, что тебе никогда не доводилось
разговаривать с Троллями-Богами! – рассмеялся Улаф. – У них довольно
слабое чувство направления – быть может потому, что их компас показывает только
две стороны света.
– И какие же?
– Север и не-север. Это, знаешь ли, слегка затрудняет
ориентировку на местности.
***
Это был один из тех кратких и яростных шквалов поздней
осени, которые налетают словно ниоткуда. Халэд сразу отказался от мысли искать
убежище в соляных болотах и направился на берег. В мелкой бухточке он нашел то,
что искал, – груду плавника. Пара часов усердной работы – и у них было
прочное, даже уютное укрытие подветренной стороны плавника.
Буря налетела на закате. Ветер выл над грудой плавника,
прибой с грохотом бился о берег, и дождь хлестал вовсю, стелясь почти над самой
землей.
Однако Халэду и Бериту было тепло и сухо. Они сидели,
откинувшись на большое, выбеленное морем бревно, которое составляло заднюю
стену их убежища, вытянув ноги к мирно потрескивающему костру.
– Ты всегда меня удивляешь, Халэд, – заметил
Берит. – Откуда ты знал, что в этом плавнике найдутся доски?
– Так всегда бывает, – пожал плечами Халэд. –
Всякий раз, когда наткнешься на груду леса, прибитого морем к берегу, можешь
быть уверен, что там окажутся и доски. Из досок строят корабли, а корабли часто
терпят крушение. Доски плавают по морю, покуда ветер, течение и прилив не
загонит их в такое вот укромное местечко, где собирается плавник. – Он
поднял руку и похлопал по потолку убежища. – Но вот отыскать крышку люка, да
еще целую, – это настоящее везение, уж можешь мне поверить.
Он поднялся и подошел к выходу.
– Ну и ветер, – заметил он и протянул руки к
огню. – Да и холод собачий. Наверное, к полуночи пойдет дождь со снегом.
– О да, – с удовольствием поддакнул Берит. –
Мне решительно жаль того, кого эта ночь застигла под открытым небом. – Он
ухмыльнулся.
– Мне тоже, – ответил, злорадно ухмыляясь, Халэд.
И продолжил, понизив голос, хотя особой нужды в этом не было:
– Ты можешь узнать, о чем он сейчас думает?
– Ни о чем особенном, – ответил Берит. –
Впрочем, ему сейчас чертовски неуютно.
– Какое горе, а?
– Есть кое-что еще. Он намеревается выйти к нам. У него
для нас какое-то послание.
– Он придет сегодня? Берит покачал головой.
– Ему приказано сделать это завтра утром. Он очень боится
того, кто отдавал приказ, а потому исполнит его в точности. Как там окорок?
Халэд вынул кинжал и кончиком его поднял чугунную крышку
котелка, наполовину зарытого в углях на краю костра. Из котелка повалил густой,
приятно пахнущий пар.
– Окорок готов. Как только сварятся бобы, можно будет
поужинать.
– Если ветер дует в сторону нашего приятеля, этот запах
прибавит кое-что к его страданиям, – хихикнул Берит.
– Это вряд ли, Спархок. Он ведь стирик, а стирики не
едят свинины.
– Ах да, я и забыл. Впрочем, он ведь отступник. Может
быть, он изменил свои вкусы.
– Выясним это утром. Когда он завтра заявится к нам, я
угощу его ломтем окорока. Почему бы тебе не нарезать хлеба? Я бы поджарил его
на крышке котелка.
***
Наутро ветер заметно стих, да и проливной дождь уже не так
ретиво хлестал по крышке люка, которая служила крышей их прибежищу. Они
позавтракали окороком с бобами и начали собирать вещи.
– Как ты полагаешь?.. – спросил Берит.
– Пускай сам к нам придет. Сидеть под крышей, покуда не
кончится дождь – это в порядке вещей. – Халэд задумчиво поглядел на
друга. – Тебя не оскорбит, мой лорд, если я дам тебе один совет?
– Разумеется нет.
– Ты выглядишь как Спархок, но говоришь и держишься
совсем иначе. Когда появится стирик, прими холодный и жесткий вид. Прищурься –
Спархок все время щурится. Говори тихо и ровно: Спархок, когда сердится,
говорит очень тихо и всех подряд называет «приятель». Он способен вложить в это
слово сотню разных значений.
– И верно, он почти ко всем обращается «приятель». Я об
этом едва не забыл. Халэд, я дозволяю тебе поправлять меня всякий раз, когда я
буду терять сходство со Спархоком.
– Дозволяешь?
– Кажется, я неверно выразился.
– Да, мне тоже так кажется.
***
– В Материоне для нас стало чересчур жарко, –
сказал Кааладор, откинувшись на спинку кресла, и поглядел прямо в глаза
человеку с жестким лицом, сидевшему напротив. – Я уверен, Ордей, что ты
понимаешь, о чем я говорю.
Человек с жестким лицом рассмеялся.
– Еще бы! – сказал он. – Мне и самому
доводилось покинуть парочку мест, лишь на шаг опередив блюстителей закона.
