Крики звучали отдаленным эхом, не более, да и те, что
кричали, не были настоящими людьми – всего лишь тени, смутное напоминание о
давно умерших людях. Кроме того, это были враги – жестокое дикое племя,
поклонявшееся омерзительному богу.
Но от их тел исходил пар, и от этого ужаса сэр Берит никак
не мог отмахнуться. Сколько ни повторял он себе, что эти киргаи – мертвецы,
призраки, оживленные магией Киргона, живой пар, исходивший от их расчлененных
тел, которые исступленно пожирали тролли, опрокидывал все заслоны, которыми
Берит ограждал свои чувства от этого чудовищного зрелища.
– Проблемы? – сочувственно спросил Спархок. Черные
доспехи Спархока тронул иней, и его покрытое шрамами лицо было мрачно.
Берит вдруг смутился.
– Ничего особенного, сэр Спархок, – поспешно
солгал он. – Просто… – Он замялся, подыскивая нужное слово.
– Знаю. Мне и самому не по себе. Понимаешь, тролли
вовсе не жестоки. Для них мы всего лишь пища. Они следуют своим природным
наклонностям.
– В том-то и беда, Спархок. От одной мысли, что людей
можно съесть, у меня стынет кровь в жилах.
– Поможет тебе, если я скажу: «Лучше их, чем нас»?
– Не очень, – Берит вяло усмехнулся. – Должно
быть, я не слишком гожусь для этого ремесла. Все прочие принимают это как
должное.
– Никто не принимает это как должное, Берит. Все мы
чувствуем то же, что и ты. Потерпи немного. Мы ведь уже встречались с войсками
из прошлого. Как только тролли прикончат киргайских генералов, остальные
исчезнут, и это положит конец пиру. – Спархок нахмурился. – Давай-ка
отыщем Улафа. Мне кое-что пришло в голову, и я должен посоветоваться с ним.
– Хорошо, – быстро согласился Берит. Оба пандионца
развернули коней и поскакали по замерзшей траве вдоль передних рядов огромного
войска.
Они нашли Улафа и Бевьера в нескольких сотнях ярдов дальше.
– У меня к тебе вопрос, Улаф, – сказал Спархок,
осаживая Фарэна.
– Ко мне? Ох, Спархок, лучше бы его не было. –
Улаф снял свой конический шлем и рассеянно натирал глянцево-черные рога огра
краем зеленого плаща. – В чем дело?
– Всякий раз, когда прежде мы сталкивались с солдатами
из прошлого, все они превращались в высохшие мумии, когда убивали их
предводителей. Как отреагируют на это тролли?
– Почем мне знать?
– Ты же у нас знаток троллей.
– Пошевели мозгами, Спархок. Прежде такого никогда не
случалось. Никто не в силах предсказать, чем может обернуться совершенно новая
ситуация.
– А ты попробуй угадать! – раздраженно буркнул
Спархок.
Мгновение они сверлили друг друга сердитыми взглядами.
– Спархок, зачем донимать Улафа? – мягко осведомился
Бевьер. – Просто предупреди Троллей-Богов, что такое случится, а дальше уж
пускай они сами разбираются.
Спархок бессознательно потер небритую щеку, и щетина
зашуршала под его ладонью.
– Извини, Улаф, – сказал он. – Меня
раздражает шум этой пирушки.
– Я вполне понимаю твои чувства, – мрачно ответил
Улаф, – однако я рад, что ты заговорил об этом. Вряд ли тролли
удовлетворятся сухим пайком, когда в полумиле от них столько свежего
мяса. – Он водрузил на голову увенчанный рогами шлем. – Тролли-Боги
не станут нарушать соглашения с Афраэлью, но все же нам стоит предупредить их
насчет того, что рано или поздно случится с киргаями. Мне решительно хотелось
бы, чтобы они придержали за шиворот своих троллей, когда их ужин вдруг
превратится в сухари. Недоставало только закончить свою жизнь в качестве
десертного блюда.
***
– Элана?! – вскрикнула Сефрения.
– Тише! – шикнула на нее Афраэль и огляделась. Они
находились в отдалении от арьергарда войска, однако были не одни. Она коснулась
ладонью выгнутой шеи Чэль, и белая кобылка Сефрении, послушно отойдя на
несколько шагов от Келтэна и Ксанетии, принялась щипать подмерзшую траву.
– Я не знаю подробностей, – сказала
Богиня-Дитя. – Мелидира ранена, а Миртаи в таком бешенстве, что ее
пришлось заковать.
– Кто это сделал?
– Не знаю, Сефрения! Никто не хочет говорить с Данаей.
Все, что мне удалось услышать, – слово «заложница». Кто-то пробрался в
замок, похитил Элану и Алиэн и испарился бесследно. Сарабиан вне себя. Он
наводнил коридоры стражей, и Даная даже не может выйти из комнаты, чтобы
разузнать, что же случилось.
– Мы должны сказать Спархоку!
– Ни в коем случае! Спархок взвивается до небес, когда
Элане грозит опасность. Пускай вначале благополучно доставит войско в Материон,
а уж потом бушует, сколько угодно.
– Но…
– Нет, Сефрения. Он скоро сам все узнает, но прежде
пусть уведет отсюда людей. У нас осталось не больше недели до того, как солнце
совсем зайдет, и все и вся в этих местах превратится в лед.
– Пожалуй, ты права, – сдалась Сефрения. На миг
она задумалась, рассеянно глядя на посеребренный инеем лес на границе
луга. – Думается мне, что слово «заложница» объясняет все. Можешь ты
как-нибудь определить, где сейчас твоя мама?
Афраэль покачала головой.
– Не смогу, не подвергнув ее опасности. Если я начну
рыскать повсюду и разнюхивать, что к чему, Киргон мгновенно поймет, что я
подбираюсь к его замыслам, и что-нибудь сделает маме прежде, чем начнет
соображать. Сейчас наша главная цель – не дать Спархоку сойти с ума, когда он
узнает, что произошло. – Она вдруг осеклась, ахнула, и ее темные глаза
расширились.
– В чем дело? – встревоженно спросила
Сефрения. – Что происходит?
– Не знаю! – почти крикнула Афраэль. – Что-то
чудовищное!
Мгновение она дико озиралась, затем взяла себя в руки и
наморщила лоб, сосредоточиваясь. Затем ее глаза гневно сузились.
– Кто-то произносит запрещенное заклятье, –
наконец проговорила она. Голос ее был тверд, как промороженная почва.
– Ты уверена?
– Совершенно уверена. Самый воздух пропитан его вонью.
***
Джарьян-некромант и сам смахивал на оживший труп – тощий как
скелет стирик с глубоко запавшими глазами. От него исходил затхлый смрад
могилы. Как и других пленных стириков, его заковали в цепи и поместили под
бдительную охрану рыцарей церкви, искушенных в отражении стирикских заклятий.
