– Как могла ты так поступить, Ксанетия? – вопросил
с гневным упреком бог дэльфов. – Как могла ты сотворить такое?
– То случилось лишь в продолжение нашего союза, о
Возлюбленный, – ответила дэльфийка. Сефрения была немало озадачена тем,
насколько интимные отношения связывали Ксанетию с ее богом. – Ты же и
повелел мне оказывать всяческую помощь Анакхе, а поскольку он любит Сефрению,
принуждена была и я достичь с ней согласия. Когда же мы с нею переступили через
старинную вражду и научились доверять друг другу, взаимное уважение и общая
цель смягчили привычную нашу неприязнь, и в душах наших, подобравшись тайно и
непрошенно, сменила ее любовь. Сердцем своим отныне признаю я ее любимой моей
сестрой.
– Это отвратительно! Не смей более звать так в моем
присутствии это стирикское отродье!
– Как пожелаешь, Возлюбленный, – смиренно ответила
Ксанетия, опуская голову. Но тут же вздернула подбородок, и ее внутренний свет
засиял ярче. – Однако будет сие угодно тебе или нет, но в глубине
души своей буду я по-прежнему звать ее сестрой!
– Ты готов выслушать нас, Эдемус? – осведомилась
Афраэль. – Или тебе нужно еще пару столетий, чтобы всласть побиться в
истерике?
– Ты наглая девчонка, Афраэль! – обвиняюще бросил
он.
– Знаю. Это и делает меня такой обаятельной. Ты хотя бы
знаешь, что Киргон стремится заполучить Беллиом? Или ты так долго играл в
салочки со звездами, что уже понятия не имеешь, что творится в мире?
– Веди себя прилично, – строго сказала ей
Сефрения.
– Он мне надоел. Вот уже десять тысяч лет он лелеет
свою ненависть у груди, как больного кутенка. – Богиня-Дитя критически
оглядела нестерпимо сияющего бога дэльфов. – Кстати, Эдемус, весь этот
фейерверк не производит на меня ни малейшего впечатления. Я и сама бы могла такое
устроить, да только мне лень.
Эдемус вспыхнул еще ярче, и его оранжево-красный искристый
ореол почернел.
– Как занудно, – вздохнула Афраэль. – Извини,
Ксанетия, но мы попросту зря тратим здесь время. Беллиому и мне придется
управляться с Клаалем собственными силами. Твой занудный бог и так ничем не
сумел бы нам помочь.
– Клааль?! – воскликнул Эдемус.
– Что, мне удалось завладеть твоим вниманием? –
Афраэль хихикнула. – Теперь ты меня выслушаешь?
– Кто сотворил сие? Кто вновь призвал в мир Клааля?
– Ну уж во всяком случае не я. Дела Киргона как будто
шли на лад, и тут Анакха нанес ему поражение. Ты же знаешь, как Киргон любит
проигрывать, вот он и начал нарушать правила. Ну как, согласишься нам помочь
или еще сотню эпох будешь сидеть в сторонке и дуться? Давай, Эдемус, думай
побыстрее! – прибавила она, нетерпеливо пощелкивая пальцами.
– Решайся, не медли. У меня, знаешь ли, времени в
обрез.
***
– С чего это вы решили, будто я нуждаюсь в
людях? – осведомился Нарстил, тощий, почти скелетообразный арджунец с
жилистыми руками и впалыми щеками. Он восседал за столом под раскидистым
деревом посреди разбойничьего лагеря в глубине арджунских джунглей.
– Ты занимаешься рискованным делом, – пожал
плечами Кааладор, оглядывая лагерь. – Ты воруешь мебель, ковры и гобелены.
Это значит, что ты устраиваешь налеты на деревни и уединенные поместья. Тебе
оказывают сопротивления, а стало быть, всякий раз не обходится без ранений и
смертей. Половина твоих людей ходит сейчас с повязками, и наверняка после
каждого дела ты оставляешь за собой пару-тройку мертвецов. Вожак разбойников
всегда нуждается в людях.
– Только не сейчас.
– Это я могу устроить, – зловеще заверил его
Бевьер, мелодраматически проводя большим пальцем по лезвию локабера.
– Послушай, Нарстил, – продолжал Кааладор примирительным
тоном, – мы ведь видели твоих ребят. Будь откровенен – ты набрал в шайку
местных лоботрясов, которые попались на воровстве кур либо угнали у кого-то
коз. Тебе чертовски недостает опытных людей, а мы как раз из таких. Твои
лоботрясы выхваляются друг перед другом, изо всех сил стараясь выглядеть
опасными бандитами, но на самом деле убийство у них не в крови, и потому-то они
попадают в беду, едва начинается драка. Для нас убийства – дело привычное. Это
наш хлеб. Твоим юнцам еще нужно друг другу что-то доказывать, а нам – нет.
Ордей знает, чего мы стоим, – иначе бы он не написал тебе этого
письма. – Глаза Кааладора слегка сузились. – Поверь мне, Нарстил,
всем нам будет жить намного проще, если мы будем работать на тебя, а не откроем
свою лавочку по соседству.
Нарстил явно потерял часть своей самоуверенности.
– Я подумаю, – сказал он.
– Валяй. И не помышляй о том, чтобы устранить
конкуренцию в зародыше. Твои молокососы с этим не справятся, а вот мне придется
всерьез на тебя обидеться.
***
– Прекрати немедленно! – шикнула Сефрения на
сестру, когда они вчетвером шли по крытым улицам Дэльфиуса к дому Кедона.
– А Эдемус это делает, – огрызнулась Афраэль.
– Это его город и его народ. В гостях так поступать
невежливо.
Ксанетия бросила на них озадаченный взгляд.
– Моя сестричка пускает пыль в глаза, – пояснила
Сефрения.
– Вовсе нет! – фыркнула Афраэль.
– Вовсе да, Афраэль, и мы обе хорошо это знаем. Мы и
раньше не раз спорили об этом. Прекрати, говорю!
– Я что-то ничего не понимаю, – созналась
Ксанетия.
– Это потому, что ты привыкла ощущать ее присутствие,
сестра, – устало пояснила Сефрения. – Она не должна так открыто
щеголять своей божественной сутью, когда находится среди приверженцев другого
бога. Это в высшей степени невоспитанно, и она это знает, а делает так лишь
затем, чтобы позлить Эдемуса. Удивляюсь, как это еще она не сравняла с землей
весь город или не подожгла солому на крышах излучением своей божественной сути.
– Ты говоришь отвратительные вещи, Сефрения! –
упрекнула ее Афраэль.
– Так веди себя прилично.
– Не буду. Эдемусу можно, а мне нет?
Сефрения вздохнула, закатив глаза.
