Они вошли в южное крыло огромного города-дома, который
представлял собой Дэльфиус, и по тускло освещенному коридору подошли к дверям
жилища Кедона. Анари ожидал их, и на его древнем лице было написано изумление.
Когда слепящий свет, бывший Эдемусом, приблизился к нему, он упал на колени,
однако его бог потускнел, принял человеческий облик и с сердечностью помог
старику подняться.
– В сем нет необходимости, старый мой друг, –
проговорил он.
– Послушай, Эдемус, – воскликнула Афраэль, –
да ты же красавец! И к чему было скрывать от нас этакую красоту в пятне света?
Слабая усмешка промелькнула на вечно юном лице бога дэльфов.
– Не пытайся обольстить меня сладкими речами, Афраэль.
Хорошо ведом мне твой нрав и ведомы твои уловки. Не так легко будет тебе
уловить меня в свои тенета.
– В самом деле? Однако же ты уже уловлен, Эдемус. Ныне
я лишь играю с тобой, не более. Сердце твое давно уже в моей руке. Настанет
время, когда я сожму его, и ты станешь всецело моим. – И Богиня-Дитя
рассмеялась звонким серебристым смехом. – Впрочем, кузен, это наше с тобой
личное дело. Сейчас у нас достаточно иных хлопот.
Ксанетия нежно обняла почтенного Кедона.
– Как ты, верно, понял уже, дорогой мой старинный друг,
грядут важные перемены. Грозная опасность, пред ликом коей мы все оказались,
грозит изменить весь наш мир. Поговорим прежде о сей опасности, а потом уже
будем в свое удовольствие дивиться тому, как все вокруг переменилось.
Кедон провел их по трем истертым от времени ступенькам в
знакомую комнату с низким потолком, вогнутыми белыми стенами, удобной мебелью и
очагом, в котором жарко плясал огонь.
– Расскажи им обо всем, Ксанетия, – предложила
Афраэль, взбираясь на колени Сефрении. – Это, по крайней мере, объяснит,
почему мне пришлось нарушить все правила и явиться сюда. – Она лукаво
взглянула на Эдемуса. – Что бы ты там ни думал, кузен, я знаю правила
приличия, просто у нас сейчас неотложные дела.
Сефрения откинулась в кресле, слушая, как Ксанетия
повествует о событиях последних месяцев. В Дэльфиусе царило ощущение мира,
ничем не потревоженного покоя, которое Сефрения не сумела уловить в минувшее
пребывание здесь. Тогда ее разум был настолько поглощен исступленной
ненавистью, что она почти не обращала внимания на окружающее. Дэльфы хотели,
чтобы Спархок отделил их долину от всего мира, – но вряд ли в этом была
необходимость. Они уже существовали отдельно от мира – настолько отдельно, что,
казалось, перестали быть людьми. Странным образом Сефрения завидовала им.
– Раздражает, правда? – прошептала ей на ухо
Богиня-Дитя. – А слово, которое ты ищешь, – «безмятежность».
– И ты делаешь все, что в твоей власти, чтобы нарушить
ее, верно?
– Дэльфы все еще принадлежат этому миру,
Сефрения, – хотя и ненадолго. Я просто напоминаю им о нашем существовании.
– Ты дурно ведешь себя с Эдемусом.
– Я стараюсь вернуть его к действительности, только и
всего. Десять тысяч лет он был сам по себе и уже забыл, что такое наша компания.
Я ему об этом напомнила. В сущности, ему это даже на пользу. Он уже начал
погрязать в самодовольстве. – Афраэль соскользнула с колен сестры. –
Извини, – продолжала она, – но пришло время дать ему еще один урок.
Она пересекла комнату и остановилась перед Эдемусом, умильно
заглядывая ему в лицо своими большими темными глазами.
Бог дэльфов был так поглощен рассказом Ксанетии, что едва
заметил Афраэль, и, когда она протянула к нему руки, он рассеянно поднял ее и
усадил к себе на колени.
Сефрения улыбнулась.
– И совсем недавно, – завершала Ксанетия свое
повествование, – юному сэру Бериту присланы были новые указания. Велено
ему повернуть и направиться в город Супаль, что на берегу Арджунского моря. О
сих переменах сообщил он Богине-Дитя, она же, в свою очередь, осведомила всех
нас. Тролли-Боги имеют намерение перенести сэра Улафа и сэра Тиниена в Супаль и
сокрыть их там в том, что сами они называют «He-Время». Полагают они, что буде
наши враги представят там королеву Элану, дабы обменять ее на Беллиом, выйдут они
из своего укрытия и спасут королеву.
– «He-Время»? – озадаченно переспросил Кедон.
– Остановленное мгновение, – пояснила
Афраэль. – Тролли ведь охотники, и их боги отыскали для них укрытие, чтобы
они могли невидимыми выслеживать добычу. Хитроумная выдумка, но у нее есть свои
недостатки.
Эдемус что-то спросил у нее на языке, который Сефрения не
раз пыталась выучить, но так и не сумела понять в нем ни слова. Афраэль
отвечала быстро, сухим деловитым тоном, дополняя свой ответ замысловатыми
жестами.
– Ах вот как, – наконец проговорил Эдемус, снова
переходя на тамульский, и на лице его выразилось понимание. – Какая,
однако, странная идея.
– Ты же знаешь Троллей-Богов, – отозвалась
Афраэль, скорчив гримаску.
– Неужто ты и впрямь вынудила их согласиться на чудовищные
твои условия?
– У меня было то, что им хотелось получить, –
пожала она плечами. – Они вот уже три сотни веков пытались измыслить
способ вырваться из Беллиома. Конечно, мои условия им очень не понравились, но
у них не было выбора.
– Ты весьма жестокосердна, Афраэль.
– Ничуть. Мной двигала необходимость, а необходимость
не бывает ни жестока, ни милосердна. Она просто есть. Пару дней назад при
встрече я расцеловала их, и это поправило им настроение – то есть после того,
как они сообразили, что я не собираюсь их перекусать.
– Не может быть! – откровенно ужаснулся Эдемус.
– Они не так уж и плохи, – защищалась
Афраэль. – Я, конечно, могла бы почесать их за ушами, но на это они могли
бы и обидеться, так что я их попросту расцеловала. – Она
усмехнулась. – Еще пара поцелуев – и они стали бы лизать мне руки, точно
щенята.
Эдемус выпрямился в кресле и вдруг ошеломленно моргнул,
словно лишь сейчас сообразив, где именно сидит Богиня-Дитя.
Она одарила его одной из своих загадочных улыбочек и
погладила по щеке.
– Ничего страшного, кузен, – сказала она. –
Ты скоро привыкнешь. Рано или поздно все привыкают.
И с этими словами Афраэль соскользнула с его колен и
направилась через всю комнату к сестре.
***
– Это мое место! – угрожающе объявил кряжистый
детина неопределенной национальности, когда Келтэн бросил свои седельные сумки
и скатанную постель на полянке под большим деревом.
