Он подошел туда, где стояли Спархок, Бевьер и Келтэн с
непривычно чужими лицами, посматривая, как Сенга наблюдает за разгрузкой бочек.
– Стриженый барашек, – негромко сказал
Улаф. – Не нервничайте и не озирайтесь, вы меня все равно не увидите.
– Улаф? – не веря собственным ушам, спросил
Келтэн.
– Он самый. Мы с Тиниеном и Блоквом прибыли сюда еще
вчера. Вынюхиваем, что к чему.
– Как вам удалось стать невидимыми? – изумленно
спросил одноглазый Бевьер.
– На самом деле мы вовсе не невидимы. Гхномб расщепляет
мгновение надвое, и мы существуем в одном из осколков. Поэтому вы не можете нас
видеть.
– Но ведь вы нас видите?
– Видим.
– Улаф, это же противоречит всякой логике.
– Я знаю, но Гхномб верит, что это так, и, видимо, его
вера так сильна, что побивает всякую логику. Словом, мы с Тиниеном здесь и
невидимы. Вам нужна какая-нибудь помощь?
– Можете вы пробраться в дом у ворот? – быстро
спросил Спархок. – В тот, с зарешеченными окнами?
– Никак. Мы уже пытались. Там у дверей слишком много
стражи. Блокв даже пробовал забраться туда через крышу, но бесполезно.
– Там ведь моя жена, Улаф! – шепотом воскликнул
Спархок. – И ты говоришь, что послал пробраться в этот дом тролля?!
– Блокв не причинил бы ей вреда, Спархок. Напугал бы –
да, пожалуй, но не более. Мы надеялись, что он сумеет забраться туда через
крышу и вытащить Элану и Алиэн. – Улаф помолчал. – На самом деле,
Спархок, это была вовсе не наша идея. Блокв сам вызвался – точнее говоря,
просто начал карабкаться по стене прежде, чем мы успели остановить его. Он
сказал: «Я найду их. Я добуду подругу Анакхи и другую женщину, а потом мы убьем
всех детей Киргона и съедим». Блокв немного прямолинеен, но сердце у него
золотое. Мне неприятно в этом признаваться, но он мне уже почти нравится.
Келтэн беспокойно огляделся.
– И где же он теперь? – осведомился он.
– Пошел охотиться. Покуда мы шныряли по городам на
берегу Арджунского моря, мы убедили его не есть людей, а вместо этого перейти
на собак. Собаки пришлись ему по вкусу. В Натайосе нет собак, а потому он
отправился в леса – погоняться за слонами или что-нибудь еще в этом
роде. – Улаф осекся – что-то блеснуло на краю его зрения.
– Господи, – воскликнул он, – это еще что
такое?
– В чем дело? – спросил Келтэн, озадаченно
озираясь.
– Из-за угла этого дома к нам движется живая
радуга! – Улаф, разинув рот, уставился на четко очерченный радужный
силуэт. Многоцветное сияние ослепляло его.
– Это Ксанетия, – пояснил Спархок. – Неужели
ты и впрямь ее видишь?
– А ты разве нет?!
– Она невидима, Улаф.
– Только не для меня.
– Должно быть, это как-то связано с тем странным
временем, в котором ты, друг мой, пребываешь, – предположил Бевьер. –
Лучше сообщи ей, что ты можешь ее видеть. В один прекрасный день это может
оказаться важным.
Сотканный из радужного мерцания силуэт остановился в
нескольких шагах от них.
– Анакха, – тихо позвала Ксанетия.
– Слушаю тебя, анара.
– Как ни горько мне говорить об этом, однако я
потерпела поражение, – с грустью призналась она. – Разум Скарпы столь
искажен, что я не сумела извлечь из него внятных мыслей. Однако же я проникла
со всею осторожностью в мысли его сообщников и должна с печалью в сердце
известить тебя, что твоей королевы более нет в Натайосе. Когда враги наши
разоблачили уловку, связанную с юным сэром Беритом, Заласта под покровом тьмы
увез отсюда твою жену и ее служанку. Ежели будет на то твоя воля, я отыщу в их
мыслях название места, где ее укрывают ныне.
Сердце Улафа сжалось от сочувствия при виде искаженного
отчаянием лица Спархока.
***
Они бежали стремительно и легко, отряд за отрядом, –
рослые, в легких доспехах, и мускулистые тела отливали бронзой в сером холодном
свете. Огромный король Андрол ровно бежал впереди своей армии. Так хорошо было
вновь оказаться на марше и веселиться, предвкушая великую битву! Битва – это
важное, осмысленное дело, в котором сразу видны результаты. Отсутствие жены
обрушило на плечи Андрола, неподготовленные для такой ноши, тысячи мелких
государственных дел. Так утомительно было принимать решения в делах, которые
были ему непонятны, и не видеть немедленных результатов, которые сказали бы
ему, правильно он решил или же ошибся. В который раз король атанов благодарил
Бога за то, что тот даровал ему в жены Бетуану. Они и впрямь были отличными
напарниками. Королева прекрасно умела управляться с деталями. Она была
сообразительна и на лету схватывала те тонкости и нюансы, которые зачастую
ускользали от внимания ее мужа. Андрол, со своей стороны, был создан для
действия. Он с радостью позволял жене принимать все утомительные и скучные
решения, а потом, когда все было улажено и они знали, что им теперь надлежит
делать, он принимал на себя обязанность исполнять ее решения. Так было гораздо
лучше. Король Андрол очень хорошо сознавал свои недостатки и знал, что жена
простит его, если он случайно что-то упустит из виду. Он надеялся, что не
слишком часто разочаровывает ее.
Ее предложение – она никогда не приказывала – привести
большую часть их воинов к южной оконечности озера Сарна, дабы подготовиться к
великой битве у Тосы, – это предложение как раз принадлежало к тем,
которые были больше всего по душе Андролу. Это было действие – простое, ясное,
ничем не усложненное. Все хлопотные решения уже были приняты, враг определен, и
скучные мелочи более не загораживали дорогу к победе. Андрол улыбался, во главе
своей армии входя в последние отроги гор в полусотне лиг к юго-востоку от
Туалы. Послание Бетуаны намекало на то, что сражение у Тосы будет грандиозным –
гигантская рукопашная, в которой противоборствующие армии растянутся на многие
мили, а звон мечей о мечи достигнет неба. О, Бетуана будет гордиться им – уж об
этом-то он позаботится!
Горная дорога вела к вершине длинного скалистого кряжа,
проходила узкий перевал и затем ниспадала в глубокое ущелье, на дне которого
тысячелетиями грыз и терзал горы бурный ледяной поток.
