– Серафима, как вы думаете, может, Милица в курсе, где Лизавета, или коллеги на работе? Ведь уже больше трех часов прошло, как она ушла из больницы.
– А что ей на работе-то делать, у ней же отпуск, – возразила Сима, но все-таки послушно набрала Лизин рабочий.
– Ну, что я говорила, там ответили, что она еще в отпуску. Да не волнуйся ты, Павел.
– Тревожно как-то после этой кражи, после милиции… – Он чуть было не проговорился про отпечатки пальцев бывшего зэка, о котором решил пока Симе не рассказывать.
– Вообще-то верно, что тревожно. Скорей бы уж Ольга Васильевна с Васенькой приехали. Дочке-то она всегда отчитывается, куда идет, когда вернется. Давай-ка и правда, что ли, Милке позвоним. – Серафима упорно делала ударение на втором слоге и, накручивая телефонный диск, продолжала ворчать: – Ну вот что это такое! Как будто не знает, что о ней волнуются. Разве так можно!
– Что Мила ответила?
– Нет, она тоже не знает. Ой, только бы опять чего не вышло…
Павел встал, походил по террасе и, не находя себе места, в очередной раз вышел на крыльцо курить. Пепельница была полной, в пачке осталась единственная сигарета. Надо бы съездить в киоск на станцию. А заодно…
– Серафима, я за сигаретами, скоро вернусь, – крикнул он из дверей и направился к машине.
Кирилл подъехал за Лизой прямо к больнице. Даже в отпуске покоя не дают. Объявилась Скорикова, владелица клиники пластической хирургии. Полтора месяца молчала, как рыба об лед, а тут вынь да положь. Брендом для Скориковой Лиза занималась задолго до отпуска и порядком подзабыла, чего там и как. Зато отчетливо помнила саму заказчицу, тучную, обильно потеющую женщину, с полным, без единой морщинки лицом, как у целлулоидного пупса, претерпевшим все мыслимые пластические эксперименты. Она приходила к ним в студию раза четыре, ей показывали распечатки, но принять решение Скорикова никак не могла. Выбирать для нее было мукой. Скорикова хмурилась, вместо мимических морщин над бровями собирались пухлые бугорки, потела, вытиралась салфеткой, но, так ничего и не выбрав, уходила.
По дороге в офис Лизе удалось-таки воскресить в памяти и сам логотипчик. Слюняво-рафинадная женская головка – все пожелания заказчицы были учтены – «шею длинней, локонов побольше, разворот головы с легким наклоном». Патока, сироп, конечно, только розового банта не хватает. Помнится, после первого визита «пластической дамы» Лизка даже ходила жаловаться начальству, директора ей посочувствовали, но не более:
– Увы, Лизок, ничего не поделаешь. Марья Ивановна, слушайте «Валенки» – заказчиков не выбирают, – сказал директор Родион.
– Может стошнить, – уныло протянула Лиза.
– Это вы всегда так говорите, Лизавета Дмитриевна, а потом все как-то устраивается. – Директор Кирилл любил обращаться к ней по имени-отчеству, и не потому, что держал дистанцию, и не потому, что она была одним из самых пожилых сотрудников в офисе (тридцать семь лет для полиграфии почти пенсия), а просто из дружеского расположения. Знакомы они были очень давно, правда, в последнее время Лиза заметила… хотя, нет, ничего она сама бы не заметила, если бы не подружкино вмешательство и не ее четкая атрибуция: «Да он тебя клеит, а ты, дура, не понимаешь!» Действительно, ухаживания Кирилла Петровича носили сдержанный, ненавязчивый характер, но, по словам той же подруги, Лизин развод «развязал ему руки». Что делать с развязанными руками шефа, она не знала, честно говоря, руки эти ее даже немного настораживали. Так, чего доброго, еще работу потеряешь!
Ожил телефон. Кирилл уже ждал ее внизу, в печатном салоне. Быстро перекинув на флешку все нужные файлы, Лиза выключила компьютер и захлопнула дверь кабинета – в подтверждение статуса «зама» Лизе выделили собственный кабинет, правда, по размерам он больше смахивал на шкаф, но все равно было приятно. Чтобы не сидеть над душой у ребят в ожидании распечаток, Лиза пошла в курилку. Там в клубах дыма стояла хорошенькая секретарша Танюша и болтала с кем-то по телефону. Она работала у них около года и прославилась тем, что, еще будучи стажером, в полном смысле слова спасла от мусорного ведра тираж социального плаката. Он был заказан их студии каким-то подмосковным экологическим центром, борющимся с застройкой зеленой зоны. Дизайном занимался Кирилл, и, как всегда, все было сделано стильно, ярко, лаконично. Вот только ключевой слоган заказчики, утвердив общую концепцию, в самый последний момент изменили. Кирилл внес изменения и отдал макет в печать. Печатники уже начали выводить первые приладочные оттиски, когда Танюша, похлопав ясными голубыми глазами, посмотрела на монитор и неожиданно для всех сказала:
– Плакат, конечно, классный, только или я не въезжаю, или одну букву переставить надо.
– Какую еще букву? – хором спросили присутствующие и уставились на распечатку. Там объемная кумачовая надпись призывала «Остановить строительный БЕСПЕРДЕЛ!».
Да, опечатка, как с ней ни борись, была, есть и будет настоящей чумой полиграфиста. Экологи, получив тираж с уже исправленным слоганом, долго смеялись, глядя на пробную распечатку: а как это еще называется, то, что они творят с парком, если не беспердел. Танюшка в тот же день была зачислена в штат.
В курилку подошел худенький курьер, сильно смахивающий на комара, держа под мышкой гигантский фотоальбом по Мексике.
– Ты че еще здесь? А цветопроба как? – с недоумением обратилась к нему Таня.
– Да фортануло, Род Петрович выезд отменил. Слушай, Тань, зацени, во прикольно, – он раскрыл книгу и стал тыкать пальцем в какие-то фотки, – клевая шняга.
– Обалденно. Я в шоке.
– Тань, у тебя, кстати, писюк не занят, можно, плиз, мне эту фотку сосканить, я на флеш на трубу залить хотел, так чисто поржать? Во прикол, культура майя.
– Океюшки.
– Прикинь, на звонок предков поставить.
– Супер. Ой, Лиза, вам кто-то звонил сегодня, а я сказала, что вы еще в отпуске. Род Петрович говорил, вы только на следующей неделе выйдете, – встрепенулась Танюшка, оторвавшись от книги. Лизу всегда поражала эта ее способность мгновенно переходить с молодежного на нормальный доступный русский.
– Так оно и было, Тань, пока не появилась Скорикова и еще какой-то новый заказ с пригласительными.
– А тут такое без вас было… – азартно начала Танюшка, но дослушать ее не удалось, снизу раздался недовольный голос шефа.
Заказчики наконец ушли, и они остались за столиком вдвоем с Кириллом. Теперь можно расслабиться. Лизка была голодной и заказала себе салат и мохито, который подействовал молниеносно. Во-первых, потому что она ничего не ела со вчерашнего дня, во-вторых, устала, а в-третьих, все последние дни страшно нервничала. Теперь она почувствовала, как приятная нега разлилась по телу, в голове зашумело, и вся эта суета уже не давила на нее гранитной глыбой. Кирилл, тоже подналегший на коктейли, раскатисто картавя, буравил ее глазами и в третий раз бубнил извинения за то, что вытянул ее прямо из больничной палаты. Они сидели в ирландском баре, уютно примостившемся на крыше старого московского дома на Трубной улице. Место встречи выбирали заказчики, Лиза здесь раньше не бывала и с удовольствием осматривала стильный интерьер.
