— Ты слишком разговорчив, Сермилли, — понизив тон произнесла Дани, останавливаясь напротив него.
Мужчина начал бой первым, попытавшись ударить Данфейт кулаком в живот. Данфейт уклонилась и ответила хлопком ладони по его груди.
— Играешь? — улыбнулся зрячий.
— Нет, — хмыкнула Данфейт и, мгновенно выставив руку, нанесла по его ребрам второй удар.
Сермилли в долгу не остался и наградил Дани парой быстрых толчков по перетянутой груди. Боль несколько отрезвила сайкаирянку, и девушка начала всерьез воспринимать своего противника.
— Ты что-то умеешь? — спросила она, уклоняясь от его ударов и выставляя блоки руками.
— Что-то? — удивился Сермилли и почти смог попасть по ее лицу.
Почти, потому как Дани метнулась в сторону и с прыжка осадила его на пол точным ударом ноги в живот.
Окружающие не поняли, что произошло. Черная тень шмыгнула в сторону, затем к Сермилли оказался лежащим внизу. Девушка засмеялась и нависла над ним.
— Рукопашный бой — не твой конек, Сермилли. Зато ты хорош по части унижения более слабых. Как тебе? Нравиться лежать на полу перед одной из них?
Сермилли хотел ей ответить, но не мог. Его язык больше не принадлежал ему, так же, как и руки.
Данфейт наклонилась ниже и, занеся ладонь, вновь ударила его пальцами в живот.
Сермилли тут же закашлялся и повернулся на бок.
В зале повисло молчание. Девушка отошла от зрячего и направилась к своим друзьям. Агира не двигалась, продолжая стоять у самых дверей.
— Попробуй это, Белови! — закричал зрячий, и Дани отбросило в сторону, впечатав в зеркальную стену за ее спиной.
— Ах, ты! — закричала Эрика и бросилась вперед на зрячего.
Террей не успел ее остановить. Данфейт осела на пол, пытаясь сориентироваться в происходящем. Эрику отбросило в сторону так же, как и сайкаирянку. Девушка упала на пол и проехалась по гладкой зеркальной поверхности несколько метров.
— Знай свое место, потаскуха!
Сермилли обернулся, глядя в сторону, где несколько минут назад спокойно сидел Бронан.
— "Потаскухой" будешь называть свою матриати, а к моей можешь обращаться только по имени.
Бронан оказался за спиной Сермилли и с высоты своего роста посмотрел на одного из таких же, как и он.
— А если тебе не знакомо ее имя, тогда не обращайся к ней вообще, — был его ответ перед тем, как кулак зрячего встретился с подбородком Сермилли.
* * *
Кимао опаздывал на поединок. Он не беспокоился за Данфейт. Больше его волновало то, во что мог превратиться этот вызов. Семинар закончился давно, однако преподобный задержал его, продолжая, почему-то, разжевывать материал по трансформации звуковых полей. Кимао попросил Айрин присмотреть за Данфейт, рассчитывая, что Айрин не допустит, чтобы Сермилли сыграл в поединке против правил. Когда его оболочка ощутила отголоски удара силового поля, зрячий поднялся со своего места в аудитории и, перебив преподобного своим "извините", покинул комнату. Ей было больно, очень больно. Странно ощущать это самому. Будто волны ее дрожи, ее гнев и нечто, что не дает ей возможности подняться.
* * *
Голоса вокруг превратились в какой-то фоновый звук. Данфейт хватала воздух ртом, но это не приносило облегчения. Лицо Орайи, нависшего над ней, показалось ей ликом ангела. Аркаин прикоснулся к ее груди и укоризненно покачал головой. Гритхен. Она стояла за спиной Орайи и что-то кричала остальным. Остальные… Они дрались. Сермилли и Бронан переместились в другой конец зала. Террей пытался успокоить неизвестного Данфейт зрячего, что пришел с Агирой и Софи. Девушки смиренно стояли у двери под бдительным присмотром Айрин. И Эрика. Она лежала на полу и не двигалась.
— Помоги ей, — прошептала Данфейт.
— Заткнись, итак уже вляпалась.
— Помоги Эрике!!! — закричала Дани и согнулась пополам от боли, охватившей грудь.
Орайя обернулся и взглянул на тианку, лежащую в дальнем углу тренировочной на полу. Кажется, девушка и не дышала вовсе.
— Не двигайся, — прошептал Орайя и метнулся к тианке.
Данфейт ощутила, как теряет нить происходящего. Безразличие, дарованное ей кем-то, погасило все эмоции. Она закрыла глаза и отключилась.
Кимао приблизился к Данфейт и приложил руку к ее носу. Дышала. Подняв тяжелое тело на руки, он кивнул Орайе, что пытался привести в чувства Эрику, и с некой злостью взглянул на Айрин. Почему он ощутил именно злость, посмотрев на нее? Теперь она не казалась ему столь прекрасной, как раньше. Ее красота поблекла в море его разочарования. Он никогда не замечал, насколько она хладнокровна и никогда не думал, что ей может быть безразлична судьба собственной сестры. Он попросил Айрин прийти сюда и помочь Данфейт в случае непредвиденных обстоятельств. А помогал Данфейт Орайя, его брат, которого он ни о чем не просил.
Айрин подошла к Кимао и открыла перед ним тяжелую дверь.
— Мои просьбы теперь для тебя ничего не значат? — произнес Кимао, устремляясь вперед.
— Я опоздала. Сермилли ударил ее раньше, чем я смогла что-либо предпринять.
Айрин прикоснулась ко лбу сестры и убрала темные пряди волос с лица, покрытого испариной.
— Оставь. Дальше я сам.
— Она — моя сестра. Я не оставлю ее.
— Раньше следовало вспомнить об этом.
— Ты меня обвиняешь в чем-то?
— Задай этот вопрос своей совести.
— Она сама вляпалась, как всегда. И ей не пятнадцать лет, чтобы старшая сестра прикрывала ей зад перед отцом!
— А ты прикрывала? — спросил на прощание Кимао, перед тем, как двери лифта закрылись перед ним, отрезав от его глаз искаженное ненавистью лицо Айрин.
* * *
Данфейт открыла глаза и тут же застонала. Вокруг царил полумрак с давящей на уши тишиной.
— Где я? — произнесла Дани, пытаясь повернуться на бок.
— В моем доме.
— Сколько ребер? — произнесла она, сжимая зубы от боли.
— Два справа, — уставшим голосом ответил Кимао, даже не пытаясь подняться с дивана, на котором спал уже несколько часов.
— Ты опоздал.
— Так получилось.
— "Так получилось", — попыталась кривляться Данфейт, но тут же снова застонала.
— Раз тебе уже лучше, я могу идти спать к себе.
— Что с Эрикой?
— У нее пневмония и сломано одно ребро. Орайя оставил ее в больнице на попечение Бронана.
Кимао поднялся с дивана и посмотрел на Данфейт: ни капли раскаяния, ни йоты благодарности, ни единого вывода из ситуации, в которую она попала. Одно только осуждение. Словно это были глаза самого Ри Сиа, с презрением глядящего на непослушного сына своей матриати.
