— Я сделал для тебя то, чего мог не делать, но тебе, судя по всему, наплевать на это.
— Ты опоздал на поединок, зрячий. Достойные так не поступают.
— Не собираюсь оправдываться перед тобой. И судить меня не смей — ты не Сиа, чтобы так смотреть на меня!
— Я смотрю на тебя так, как смотрит Данфейт Белови на тех, кто разочаровал ее.
Кимао приподнял от удивления свои брови.
— А так смотрит Кимао Кейти на тех, кто его обескуражил, — хохотнул зрячий. — "Разочаровал". Когда противник унижен, не следует поворачиваться к нему спиной. Думаю, Ри не раз повторял тебе это, перед тем, как ударить по хребту.
— Твой отец никогда не бил меня в спину, а судишь ты, скорее всего, по себе…
Кимао вопреки своему первоначальному желанию побыстрее убраться из гостевой комнаты, куда принес ее, вдруг, передумал и подошел к ней. Сжав своей ланью ее лицо, он заглянул ей в глаза и прищурился.
— Сегодня я спас тебя дважды. В третий раз я очень хорошо подумаю перед тем, как это сделать.
— В таком случае, если я издохну, на надгробной плите не забудь оставить свои инициалы.
— Договорились, — ответил Кимао и одернул свою руку.
Странный день. Нелогичные поступки. Зачем он привез ее сюда? Мог бы оставить ее в больнице или отвезти в общежитие. Она даже не сказала "спасибо". Как же, скажет она. Это слово наверняка слишком унизительное для ее огромного эго.
Данфейт снова закашлялась и, пригубив воды из стакана, стоящего у ее прикроватной тумбочки, приняла решение еще поспать. Завтра она должна найти в себе силы встать на ноги. Завтра, не сегодня…
* * *
Ни Данфейт, ни Айрин, ни даже Орайя не узнали о том, как Кимао вломился в особняк Сермилли и сломал ему два ребра справа.
— Еще раз тронешь то, что принадлежит мне, — и я тебя изувечу, — произнес Кимао, перед тем, как покинуть дорогое жилище зрячего, хлопнув дверью на прощание.
Вернувшись домой, Кимао заглянул в комнату к Данфейт. Девушка спала на его чистом постельном белье в своем грязном костюме. Могла бы и переодеться для приличия. Тем более, что он оставил для нее в ванной новый халат.
Приняв душ, Кимао приготовил себе ужин и начал беспорядочно переключать каналы телевизора, чтобы занять себя хоть чем-то. В дверь позвонили. "Айрин", — безошибочно определил он.
Кимао открыл парадную дверь и склонил голову на бок. Впервые он увидел ее такой. Раскаяние и еще что-то, написанное на ее лице.
— Проходи, — произнес Кимао и направился на кухню, чтобы заварить любимый черный чай сайкаирянки.
Айри прошла за ним следом и присела за барную стойку, на которой стыл ужин Кимао. Поковыряв вилкой в его тарелке, она съела несколько кусочков мяса и пригубила сок из его бокала.
— Перед тем, как осуждать меня, подумай о том, сколько лет я терпела ее выходки. Сегодня ей не повезло, и мне очень жаль, что для нее все закончилось именно так. Да, я виновата, что не продумала ситуацию, и не вмешалась раньше, но я и не предполагала, что Сермилли сможет ударить ее так сильно.
Кимао поставил чайник на столешницу и посмотрел на Айрин.
— Ты испытываешь вину, потому что виновата. Это — твой проступок и тебе нести за него ответственность.
— Но ты осуждаешь!
— Это я попросил тебя, и это меня ты подвела. Не свою сестру, а меня. Наверное, я недооценил степень вашей с ней взаимной неприязни. Впредь я не повторю своей ошибки.
Айрин поднялась с места и подошла к нему, остановившись за спиной и кладя свою ладонь ему на плечо.
— Это ты меня прости.
Кимао обернулся и посмотрел на Айрин. Красивая она, все-таки. Но, не так, как раньше. Не до боли в груди, и не до дрожи в сердце. Холодная красота, надменная… Он хотел бы увидеть в ней движение, стремление, борьбу, наконец. Он желал бы прочесть искренность и настоящие чувства, что рвутся на волю и для которых предрассудки так мало значат. Но он глядел в лицо абсолютному умиротворению, и, впервые в жизни, это разочаровывало его.
Айрин потянулась и прикоснулась к его губам, обнимая за шею и притягивая к себе. Ему всегда нравился ее аромат. А губы? Он много раз представлял себе, как целует ее…
Страх… Животный страх… Мерзкий, с которым она продолжает бороться. Она слышит, как вырывается воздух из ее груди, и это принуждает ее двигаться быстрее. Нога срывается, и камни падают вниз. Она знает, что ей нельзя оборачиваться. Рука тянется вверх и соскакивает. Камни сыплются вниз, и она понимает, что уже падает вместе с ними…
Она лежит внизу. Как больно! Как же больно!!! Ее глаза смотрят на Айрин и образ сестры меркнет в свете белого Амира.
— Говорила же, что не сможешь! — смеется Айри.
Она не может ответить. Она не может вдохнуть.
— Отец будет в ярости, когда узнает об очередном твоем подвиге!
— Нет!!!
Кимао отстранился от Айрин и тут же отвернулся. Не это он ожидал испытать в столь ответственный момент.
— Что значит "нет"?!
Кимао посмотрел на нее.
— Странно…
— Что происходит, Кимао? — не скрывая своего возмущения, произнесла Айрин.
— Тебе пора уходить. Завтра у всех нас тяжелый день.
Айрин схватила его за руку и зашипела:
— Что все это значит?!
— А ты не настолько безгрешна, как всегда хотела казаться, не так ли? — усмехнулся Кимао.
— О чем ты?
— Ты поспорила с ней, что она не сможет добраться до вершины по отвесной скале. А когда она упала у самого подножия, ты рассмеялась.
— Откуда ты…
— Сам не знаю. Видел ее сон и все.
— Мы были детьми!
— Возможно…
— Почему ты подумал о ней? Как ты мог читать ее, когда целовал меня?
— Так получилось.
— "Так получилось"? Ты в своем уме, Кимао?
— Перестань, это — всего лишь поцелуй — ничего больше.
— "Ничего больше"? Ты знаешь, зачем я сюда пришла! И не отрицай того факта, что ты меня хочешь!
Кимао посмотрел на нее исподлобья и покачал головой. Он не собирался с ней спать сегодня. Поцеловать — да, но не спать… "Ты меня хочешь". Он не мальчик, который обрадуется любой возможности запрыгнуть к ней в постель. Вчера спал с одной сестрой, а сегодня желает покувыркаться с другой… Он не опустится до этого… И она, как лицо, приближенное к нему и знающее его не один год, должна была понять… Если взглянуть правде в глаза, ей вообще не следовало приходить к нему сегодня. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра… не приходить до тех пор, пока он сам бы не позвал ее…
— Мне не понятны мотивы твоих поступков, — ответил Кимао. — Твоя сестра попала в рабство несколько дней назад. Теперь у нее сломано два ребра. Ты вообще знаешь, где она? Этот вопрос тебя интересует или тебе все-таки наплевать?
