Муслим закивал с обреченным видом.
– И правильно делаешь, – серьезно сказал Мазур. –
Ну, посмеялись, а теперь давай похмуримся... Видишь ли, Мусля, я иногда
способен простить придурка, который имеет что-то против меня, но вот к
обидчикам жены беспощаден. Женщин обижать нельзя, это категорически не по
понятиям. Как писал когда-то Владимир Ильич Ленин, все, сделанное против моей
жены, я считаю сделанным и против меня. Без восторга отношусь к товарищу
Ленину, но с э т о й его мыслью совершенно согласен и всецело подписываюсь...
– Я не хотел... Мне самому ни с какого боку...
– Да понял я уже, понял, – досадливо отмахнулся
Мазур. – Заставили тебя... Ты ломался, сопротивлялся, вся твоя врожденная
порядочность и белоснежная совесть в голос протестовали, но злодеи были непреклонны...
Ладно. Не будем толочь воду в ступе, пошла конкретика... Давай с самого начала.
У меня и в мыслях нет, что ты р а н ь ш е знал меня или мою жену, не говоря уж
о каких-то обидах, неприятностях, счетах... Все же мы с тобой, Мусля, витаем в
разных слоях атмосферы.
– Я до этого ее и в глаза не видел... Не слышал...
– Вот и я говорю, – сказал Мазур. – Жил, не
тужил... И однажды к тебе кто-то пришел... Кто? Я спрашиваю, кто? Только не
скули, что он тебя побьет или, паче чаяния, убьет. После того как я им займусь,
он уже в жизни никого не обидит, потому что сколько у него останется той
жизни... Итак. Кто?
– Удав.
– Кличка, – понятливо кивнул Мазур. – Только,
родной, я среди шушеры не вращаюсь и кличек всякой шпаны не знаю. Давай
подробнее. Есть же у твоего Удава анкетные данные?
– Володя Чумовой...
– Это что, фамилия такая странная? – с величайшим
терпением спросил Мазур. – Или очередное погоняло?
– Кличка...
– Повторяю – а н к е т н ы е данные.
– Володя Каразин. Человек серьезный, спорить мне с ним было
категорически не с руки...
– Ага, – сказал Мазур, – сдается мне, он твое
заведение и крышует? Такая сявка, как ты, уж прости, никак не может жить сама
по себе, рано или поздно под чье-нибудь крыло юркнешь... Ну, угадал я? У тебя
ж, кроме обжорки, еще и доля в клубе «Пятачок», а там, насколько удалось
узнать, плясучей молодежи таблеточки толкают в немалом количестве... Да не
дрожи ты так, я на тебя стучать не пойду. А торговля «колесами» на широкую
ногу, как мне, старому цинику, ясно, уж никак без крыши обойтись не может...
Значит, пришел Удав. Под которым ты ходишь. А?
– Ну да...
– И кто он? Я имею в виду, кто он по жизни? В погонах? Из
чиновных? Чисто конкретная братва?
– Братва, конечно...
– Авторитет? В законе?
– Нет, не дотягивает. Как вам сказать... Не бригадир и не
авторитет. Где-то посерединке...
– Понятно, – сказал Мазур. – Есть прапорщик, а
есть старший прапорщик... И что?
– Он сказал, что поцапался с телкой. Телка – чья-то там
жена. Какого-то старого хрыча. Из новорусских. Удав с ней месяца два трахался,
а потом у них что-то там не склеилось, разбежались со скандалом, и он хочет ей
маленько напакостить...
Уже без улыбки, окаменев лицом, Мазур сказал:
– Ну, дальше!
– Она ездит в одно и то же казино, регулярно. Удав сказал,
что заедет за мной, когда все будет готово, присмотрит издали... В общем, мне
нужно было, когда она отъедет, стукнуть ее машину. Легонечко, несерьезно. А
потом заявить ментам, что она на меня бросалась с пистолетом... И все,
собственно... Он ничего не говорил, а я, понятно, особо не расспрашивал, но
потом, когда у нее из машины достали пушечку, стало ясно, что кто-то ее туда
подкинул... Вряд ли сам Удав, конечно... Мало ли шестерок?
– Ну и?
– Ну и все. Удав за мной заехал, у казино вышел, а я стал
ждать. Машину мне показали заранее... Она вышла, стала отъезжать, тут я и...
аккуратненько... Что вы так смотрите? – занервничал Муслим. – Вас бы
на мое место... Это ж Удав...
– Успокойся, – сказал Мазур холодно. – Я же сказал
– выложишь все, как на духу, – помилую. Значит, так и было? Ничего не
пропустил, не утаил?
– Да, Господи! – Муслим прижал руки к груди, лицо его
выражало и страх, и крайнюю степень искренности: – Нечего больше рассказывать!
– Хочется верить, что ты себе не враг... – задумчиво сказал
Мазур. – Давай теперь поговорим о твоем Удаве...
Муслим машинально огляделся по сторонам, понизил голос:
– Говорят, он служил в каком-то жутком спецназе... То ли
ГРУ, то ли вообще какие-то засекреченные убийцы, у которых даже названия
официального не было.
– И, если пройти по всей цепочке, наверняка окажется, что он
сам эту мульку когда-то запустил, – сказал Мазур с неприкрытой
скукой. – А служил он, если вообще служил, в стройбате под Урюпинском...
– Серьезно, он знает приемы...
– И черт с ними, – сказал Мазур. – Мусля, не
рассказывай мне, какой он страшный и жуткий. Меня это совершенно не интересует.
Я и сам не подарок, откровенно говоря. Давай о делах насквозь практических: как
выглядит, где живет, на чем ездит, где обедает... Уловил? Конкретику давай,
родной...
Глядя в окно на мирный городской пейзаж, он улыбался. По
жилочкам знакомой волной растекался охотничий азарт.
* * *
...Открыв дверь, Мазур даже присвистнул от удивления:
– Какие люди, и без звонка...
– Сюрприз хотел сделать, – сказал Лаврик чуточку
сварливо. – А ты, сдается мне, постарел – дверь открываешь, не спрашивая,
кто там. Мы ж не в Чикаго, а в Белокаменной как-никак.
– А зачем? – пожал плечами Мазур. – Посмотрел в
глазок, увидел старого друга, как тут не открыть?
– Не видел я в двери глазка...
– А вот он, изнутри, – сказал Мазур – полюбуйся.
– Что за черт, и точно... – Лаврик нагнулся к глазку,
выпрямился, выглянул на лестничную площадку, покрутил головой: – Неплохо,
неплохо...
– Я ж прекрасно помню, что мы не в Чикаго, – сказал
Мазур. – Проходи. Виски, коньяк или что?
– Ни капли.
Мазур всмотрелся и убежденно сказал:
– Это не ты. Точно, не ты. Либо инопланетянин-подменыш, либо
робот... – он ухмыльнулся и закончил все же: – Либо курс у венеролога
проходишь.
– Я тебя тоже люблю, как брата, – сказал Лаврик. –
Веди куда-нибудь, где можно в удобном кресле расположиться, а то я сам с
непривычки в твоих хоромах заплутаю.
– Сюда, – сказал Мазур. – Нет, ты серьезно насчет
абстиненции?
– Увы, увы, – признался Лаврик, опускаясь в кресло с
некоторым подобием стариковского кряхтения, что, разумеется, было чистой воды
притворством. – Сдавать сегодня один хитрый анализ, требующий кристальной
трезвости... Да ты сочувственную рожу не строй, это не подозрение на хворь, это
командировка... Точнее, выезд к новому месту работы. Вот газировочки я бы
испил.
