На лице Лукича изобразилось страдание, вполне
искреннее, – но Мазуру нисколечко не было его жалко.
– Пойдемте в машину?
Мазур вышел следом за ним в ту дверь и оказался в коротком
коридоре, где в выжидательных позах стояла парочка милых молодых людей при галстуках
и подмышечых кобурах – последнее Мазур моментально просек тренированным глазом.
– Максим, распутайте этих... – небрежно распорядился
Михаил Петрович, слегка поведя подбородком, – а мы с Кириллом Степановичем
немного прокатимся...
На улице дожидался даже не «роллс-ройс» – огромный черный
«майбах», что Мазур не мог не оценить. Они уселись на заднее сиденье, чудо
германского автопрома бесшумно поплыло со двора, и следом, Мазур отметил
машинально, двинулся черный джип.
– Вы, должно быть, несколько разозлены после тех... гм, мер
убеждения, которые к вам были применены?
– Мягко сказано, – сказал Мазур.
– Это, конечно, не назовешь джентльменской игрой, –
кивнул Михаил Петрович. – Но вы же умный человек, Кирилл Степанович, и,
быть может, согласитесь со мной: все, что произошло, стало возможным
исключительно из-за того, что вы занялись неким... приработком. О, я вовсе не
осуждаю вас за стремление подзаработать – вы в какой-то степени восстанавливали
справедливость... Я о другом. Неимоверно труднее было бы д о с т а т ь вас,
продолжай вы официальную службу на благо России – без другой, потаенной жизни.
А занявшись вашими нынешними делами, вы, нравится вам это или нет, оказались в
и н о м пространстве, где действуют другие, простите за вульгарность,
понятия...
– Понимаю.
– Ну что ж, кажется, вы вполне искренне это говорите...
– Меня, собственно, злит не само давление, – сказал
Мазур, – а то, что в качестве инструмента вы выбрали вульгарного Лукича. Я
не страдаю манией величия, но все же, смею думать, заслуживаю в качестве
делового партнера кого-то повыше рангом...
– Вы совершенно правы, – безмятежно сказал Михаил
Петрович. – Надеюсь, я вас устраиваю?
– Вполне, – сказал Мазур. И тут же поторопился
добавить: – Но это еще не значит, что я принимаю ваши предложения...
– Ну разумеется, разумеется! Что до Лукича, а также других с
о б ы т и й... Видите ли, теперь можно признаться откровенно: я хотел устроить
несколько тестов. Проверить вас, так сказать, в полевых условиях. Вашу реакцию
на определенные внешние раздражители, ваши поступки, ответные ходы...
Согласитесь, вполне разумное желание для человека, который намеревается
выплатить вам, если все пройдет гладко, г р о м а д н о е вознаграждение.
Должен сказать, ваше поведение – выше всяких похвал. Между тем – теперь можно
признаться – все, кто находился в офисе Василия Лукича, конечно, кроме
секретарши, были заранее проинструктированы, что могут столкнуться с вашей...
э-э, резкой реакцией. И тем не менее вы их всех спеленали. Почему?
– Инструкции инструкциями, а человеческая психология – вещь
специфическая, – сказал Мазур. – В подсознании у них было забито
совсем другое. Лукича развратила многолетняя служба в советской ГБ, он себя
подсознательно считал неприкосновенной персоной, которую никто не рискнет и
пальцем тронуть. А его мальчики... Им, судя по всему, казалось, что для меня
одного их слишком много. Обычные охраннички без боевого опыта...
– Прекрасно. Я в вас не ошибся... Один из моих консультантов
предсказывал именно такой финал событий – с той же мотивировкой, что и вы...
– Очень уж хорошо меня научили воевать, – сказал Мазур.
– И отлично. Потому что именно это умение нам и нужно.
– Кому это – нам?
– Ну, Кирилл Степанович... Серьезным людям. Очень серьезным.
Находящимся на той ступеньке общественной лестницы, где вульгарные термины
вроде «мафии», «криминала» и прочего просто-напросто неуместны. Слово
«олигарх», кстати, я тоже терпеть не могу – во-первых, оно не вполне отвечает
тому содержанию, что вкладывают в него за рубежом, а во-вторых, в последнее
время, в свете известных событий, весьма неприглядный оттенок приобрело. А
посему не будем жонглировать терминами. Считайте нас Очень Серьезными Людьми –
и это будет полностью соответствовать истине... Возьмите, это ваше.
Он положил на колени Мазуру коричневую кожаную папку, не
особенно и большую, довольно легкую. Мазур взял двумя пальцами черную узенькую
застежку, потянул. Внутри в два ряда, в два слоя лежали аккуратные пачки
стодолларовых бумажек. Двадцать штук.
– Двести тысяч, – сказал Михаил Петрович. – Это не
аванс. Это, можно сказать, подъемные – помните, был такой советский
термин? – а можно сказать, компенсация морального вреда, причиненного
нашими усилиями. Это в полном смысле слова в а ш и деньги. Вы можете отказаться
от моего предложения, выйти из машины и преспокойно удалиться с деньгами под
мышкой. Никто никогда не причинит вам никакого вреда, все старое будет забыто.
И живите в свое удовольствие, продолжайте потрошить неисправных
должников... – Михаил Петрович цепко взглянул на Мазура и стал из
улыбчивого очень серьезным: – Но разве это занятие для человека вашего полета?
Вы ведь, по нынешним меркам, зарабатываете этой, с позволения сказать,
халтуркой сущие копейки. И, коли уж вы решились встать на нынешний путь, вас до
конца дней будет грызть сожаление об упущенной возможности без особых хлопот и
не столь уж серьезного риска заработать несколько м и л л и о н о в долларов.
– Несколько – это сколько?
– Я сейчас не могу ответить точно, – сказал Михаил
Петрович. – Потому что вас, собственно говоря, ждет не вознаграждение, а п
р о ц е н т от некоей сделки, ее конечная сумма пока что неизвестна, а
следовательно, невозможно вычислить и ваш процент. Одно могу сказать с
уверенностью: «несколько» – это, безусловно, больше одного миллиона. Но меньше
десяти, предупреждаю сразу. Между одним и десятью – заранее можно сказать, уж,
безусловно, больше одного-двух...
– Хотите сказать, такие деньжищи можно заработать без
«особых хлопот и не столь уж серьезного риска»?
– Ну конечно, будут и хлопоты, и риск. Но они не достигнут
того пика, какого достигали во времена иных ваших зарубежных операций...
– Что вы о них знаете...
– Кое-что. Не все, но кое-что. Об а н а-л о г и ч н ы х, по
крайней мере, я осведомлен. Знаю достаточно, чтобы ориентироваться в вопросе.
– Вам что, переворот нужно устроить где-нибудь на
Крокодиловых островах?
– А вы способны, Кирилл Степанович?
– Не сочтите за похвальбу...
– Не сочту. Ни в коем случае не сочту. Я прекрасно понимаю,
с кем имею дело. Великолепная боевая машина, со всем тщанием созданная
рухнувшей империей...
– Хорошая формулировка, – сказал Мазур. – А
главное, истине, в общем, соответствует... Пожалуй, я бы смог устроить
переворот где-нибудь в Африке, на экзотических островах... В этих регионах своя
специфика, знаете ли. Сплошь и рядом для успеха путча достаточно во главе
взвода головорезов захватить лидера, парочку ключевых объектов... В Европе,
даже в большинстве стран Латинской Америки такое уже не проскакивает, но в тех
регионах, о которых я говорю, – своя специфика... Я еще не одряхлел.
Переворот устроить могу... и сорвать тоже. Особенно на островах вроде...
