На сей раз к цели она шла гораздо быстрее, чем вчера.
Довольно скоро справа показалось поместье, напоминавшее старинную крепость,
освещенное еще скуднее, чем вчера, свет горел лишь в двух окнах.
Яхта остановилась. Свет в каюте был погашен, но Мазур и в
полумраке помнил, где лежит мешок со снаряжением. Отошел туда, присел на
корточки, почти на ощупь перебрал все, что тащил с собой, – когда Олеся
говорила, что его экипировку составит лишь тюбик с аэрозолем, как всякий
дилетант, она плохо представляла себе ситуацию. Как ни крути, а тюбиком и
бутылкой с виски не ограничишься, необходим некий минимум...
– Вот, держите, – сказала Олеся, подавая ему холодный
цилиндрик размером с баллончик для заправки зажигалок. – Для достижения
задуманного эффекта достаточно, меня заверяли, и половины, но вы все же
постарайтесь выпустить все. Каши маслом не испортишь.
– Теперь я задам дурацкий вопрос, – сказал
Мазур. – Вы мне правду говорите? Тут, часом, не яд?
Она усмехнулась – глаза уже привыкли к полумраку, и Мазур
прекрасно различил в этой усмешке и превосходство, и легкое раздражение, –
решительно отобрала у него баллончик, сняла колпачок и пшикнула, выпустив себе
в лицо невесомое облачко почти без запаха.
Возвращая баллон, только и спросила:
– Убедительно?
– Убедительно, – сказал Мазур.
– Значит, вы мне все же не доверяете?
Мазур осторожно сказал, подбирая слова:
– Тысячу раз простите, но я оказался в насквозь непривычной
среде, в ином измерении...
– А если бы у вас был баллончик с ядом? О чем вы бы знали
заранее?
Мазур пожал плечами:
– Ну, это избитая истина: я, как-никак, на службе, а тот
черт в замке мне ни сват, ни брат и даже не соотечественник. Знаете, иногда
личное кладбище еще не делает человека зверем. Он попросту на очень многое
смотрит ф и л о с о ф с к и... Я пошел?
– Бог в помощь, – сказала Олеся.
Мазур присмотрелся в полумраке. Она нисколечко не шутила,
выглядела серьезной, серьезнее некуда. Т е п е р ь верилось, что сегодняшняя
операция и в самом деле чертовски много для нее значила. От очаровательного
русалочьего личика прямо-таки веяло холодной серьезностью. Тронь – зазвенит...
Подняв руку, Мазур коснулся ее щеки:
– Расслабьтесь. Все будет прекрасно.
– Вашими бы устами... – отозвалась она напряженно, з а
ж а т о.
– Серьезно. Если все обстоит так, как вы обрисовали, все
пройдет отлично...
Олеся показала рукой на стену каюты.
– Да, кстати... Там, в другом помещении, сидит человек с
хорошей винтовкой. Оптический прицел, глушитель и все такое... Отличный
специалист. Он тебя прикроет, если случится что-то в о в с е уж непредвиденное.
Но лучше бы гладко...
– Попытаемся, – сказал Мазур. – Извини, раз такое
дело, я уж без церемоний...
Он проворно разделся до плавок, плотно затянул завязку
резинового мешка и направился наружу. Олеся пошла следом. На корме уже стоял
длинный невысокий ящик, и человек в белой рубашке сидел возле него на
корточках.
Олеся вопросительно взглянула на Мазура.
– Валяйте, – сказал он, стоя у низеньких, по колено,
перил кормового ограждения.
Человек в белой рубашке что-то сделал, и вверх рванулись
яркие полосы, высоко в небе распустившиеся разноцветными гирляндами фейерверка
– со свистом почище, чем у Соловья-разбойника, с душераздирающим шипением...
Любой сторонний зритель невольно уставился бы на небо. Мазур
привычным движением перемахнул через перила и без всплеска ногами вперед ушел
под воду. От берега его, естественно, закрывала яхта. Обогнул корму, двинулся к
берегу – опять-таки под водой, умело задерживая дыхание, буквально в метре под
неощутимой границей, разделявшей воздух и воду.
Когда настало время, всплыл, точнее на короткий миг поднял
из воды лицо до подбородка, погрузился, как и вынырнул, без малейшего всплеска
и даже легонькой ряби на воде, двинулся к берегу размашистыми, отточенными
движениями ног и свободной руки, перемещаясь с неплохой скоростью.
Прямо перед лицом у него рассыпалась вправо-влево стайка
тускло-серебристых рыбок. Мазур уверенно загребал воду, чувствуя прилив буйной,
неудержимой, прямо-таки звериной радости, – какая там, на хрен, дряхлость,
он был в точности таким, как двадцать лет назад, скользил самую чуточку пониже
водной глади, и легкие, и все прочее работало исправнейшим образом, как встарь,
ни малейшего сбоя, ни тени усталости, безукоризненная боевая машина,
сработанная рухнувшей империей, шла к цели, как нерассуждающая торпеда, снова
показалось, что он вернулся в прошлое, а последние два десятилетия были
затянувшимся дурным сном...
В очередной раз подняв лицо над спокойной водой, он с той же
буйной радостью сообразил, что рассчитано совершенно правильно – до берега
оставалось метров двадцать.
Мазур преодолел их под водой. Когда его вытянутая рука
коснулась прохладной, твердой поверхности – ага, гранитная облицовка берега, –
он высунулся из воды, жадно глотнул прохладного ночного воздуха. Наступил, без
преувеличения, опаснейший момент таких вот экспедиций – высадка на берег.
Несколько секунд, когда диверсант пребывает перед полнейшей неизвестностью и
вправе ожидать всего...
Перед ним, метрах в десяти, возвышалась правая башня замка –
округлая громадина. Точно, все рассчитано правильно...
Мазур одним движением – отточенным, сильным – оказался на
берегу, на гранитных плитах. Замер на корточках, готовый встретить нападение, а
то и, сделав кувырок назад, уйти в воду.
Тишина. Довольно теплая тишина, насыщенная экзотическими
запахами – и н о й листвы, иного берега, иной, чужой жизни. Пора было решаться.
Встав на ноги, он сделал три шага и оказался в густой тени,
под высокой стрельчатой аркой. В секунду развязал узел, достал и напялил
мешковатый темный балахон, скрадывавший четкие очертания фигуры.
Производственная необходимость – голый человек, особенно незагорелый, выделялся
бы на фоне темных стен и деревьев, как граната на тарелке. Так что японские
ниндзя – не киношные, а настоящие, лет четыреста назад придумавшие именно такую
спецодежду, в жизни кое-что понимали...
Мазур достал из мешка небольшую черную коробочку, размером с
пульт дистанционного управления не самого навороченного телевизора, уже
привычно нажал клавиши – четыре, одну за другой. Секунд через пять загорелись
зеленый треугольник и желтый кружок.
Если верить очередному неразговорчивому специалисту,
извлеченному Олесей из своих, такое впечатление, необъятных закромов (а верить
необходимо ради вящего душевного спокойствия), это означает, что сия хреновина
(по заверениям того же спеца, стоившая немногим дешевле приличной машины)
должна была в несколько секунд вторгнуться в управление сигнализацией замка и
сыграть скверную шутку: сигнализация отныне не реагирует ни на одну попытку
вторжения, но продолжает посылать хозяевам сигнал: «Все благополучно, агрессии
нет».
