Я гадала: «Он узнал меня или нет?» Узнал меня Этот Мальчишка, когда увидел в покоях Dux Bellorum той ночью? Страх снедал меня, он грыз мой желудок, жег его, словно перченые колбаски, которые готовила моя мать.
Но куда сильнее меня волновало другое. Передо мной стояла очень опасная задача: нужно было переговорить с харлекской ночной стражей, попросить стражников передать отцу весть о том, что Артус все еще жив.., и что поэтому ему надо бы отказаться от своего замысла убить или пленить Ланселота. Теперь это совершенно бесполезно.
Я опасливо оглянулась, посмотрела в сторону кубрика. Все тихо. Все огни на триреме погасили, чтобы никто не заметил корабля в заливе. Увы, я была должна нарушить эту тайну.
Как ни в чем не бывало я прошла на нос. Кивнула рулевому, прошла мимо него. К счастью, он не удосужился заглянуть мне под плащ – тогда бы он точно поинтересовался, зачем я прячу под полой маленький горящий фонарик. На всякий случай я заготовила ответ: я бы сказала, что перед сном всегда немного читаю, и у меня даже был с собой свиток – история строительства римских бань.
Добравшись до носа триремы, я убедилась, что за мной никто не следит, пригнулась, нырнула под канат, ведущий к бушприту, и осторожно ступила на влажное бревно. Я старалась не думать о том, сумею ли я вернуться на палубу и будет ли виден оттуда свет моего фонарика.
Старательно удерживая равновесие и не обращая внимания на волны, окатывавшие мои ноги при каждом покачивании судна, я на миг приоткрыла фонарик и тут же закрыла. После третьей попытки я наконец увидела ответную вспышку на берегу.
С помощью тайного шифра, которым пользовалась харлекская ночная стража, я отправила на берег послание.
– Анлодда. Весть для Горманта. Очень важно.
– Готовы принять весть, – ответили с берега.
– Неудача. Dux Bellorum жив. Повторяю. Dux Bellorum жив. Канастир мертв.
Долго-долго на берегу было темно. Наконец оттуда спросили:
– Ланселот на борту?
– Да.
– Кей?
– Да.
– Ваши корабли опасны для флота Харлека?
– Всего один корабль. Римская трирема. Матросы. Рыцари. Меровий, сикамбрийцы.
– Сколько?
– Пятьдесят, да десять матросов. – Я растерялась, затем задала собственный вопрос:
– Что случилось?
С берега долго не отвечали, затем, когда я не на шутку растревожилась, пришел ответ:
– Случайный пожар. Не очень опасный. Я вытаращила глаза. Что они такое болтали? Ведь огнем был охвачен почти весь город!
– Что мне делать? – спросила я. – Задача не исполнена. Артус жив, – добавила я, боясь, что вдруг в первый раз меня не поняли.
– Приходи, – ответили мне.
– В каком настроении Гормант? Он убьет меня за неудачу? Канастир, Артус. Ответили сразу же.
– Канастир, Гормант тебя прощает. Артуса убьешь позже.
Сначала я не поняла, о чем это они. Но тут меня осенило и мне стало совсем плохо.
Они что, не поняли, что Канастир мертв? Но как они могли подумать, что это Канастира отец послал убить Артуса?
Стражник не то знал о замысле Горманта, не то не знал.., если не знал, то не должен был ничего говорить, но если знал, то должен был знать и то, что это меня, Анлодду, послали убить Артуса!
В ужасе я бросила фонарик в море. Он зашипел и мгновенно утонул.
Единственным достойным объяснением происшедшему было то, что я переговаривалась не с харлекской ночной стражей, не с теми, кого высылал на берег отец, чтобы они поджидали меня с вестями об Артусе.
А если я переговаривалась не со стражей.., значит, переговаривалась я с теми, кто захватил мой город.., или с их союзниками-саксами.
Мой неизвестный собеседник несколько раз попытался возобновить разговор, но в конце концов сдался. И тут я заметила то, что напугало меня еще сильнее. Далеко на юге начал вспыхивать и гаснуть еще один фонарь. Шифр был ужасно сложный, я никак не могла разобрать, что говорят. Время от времени человек, державший фонарь, делал паузы, а это означало только одно: кто-то еще тайно посылал сигналы с «Бладевведд» на берег.
Я опустила глаза, посмотрела на черные волны. Черные, как вино, подумала я. Но нет, пожалуй, лучше было бы сказать «черные, как кровь».
Я снова потерпела неудачу… Сначала позволила страсти помешать мне исполнить мой долг, потом по глупости полезла на рожон и теперь подвергла опасности жизнь всех на корабле. Даже жизнь Этого Мальчишки.
Я смотрела на волны и гадала: каково это – броситься в воду, в ледяную воду и опускаться все ниже и ниже…
Никогда еще я не была так близка к тому, чтобы заколоть себя своим собственным клинком, как в этот миг, когда стояла на скользком бревне бушприта и смотрела на горящий родной город. При мысли о том, что я только что разговаривала с теми, кто повинен в гибели Харлека, по спине у меня пробежали мурашки. Ведь я им все-все рассказала, а им только того и надо было…
Я присела, опустила руку. Волна лизнула мою ладонь, и почему-то я вспомнила о короле – Меровии, про которого говорили, что он – наполовину рыба.
И тут я услышала голос. Он звучал у меня в голове. То ли я сошла с ума, то ли со мной заговорили бесы.
«Почему ты думаешь, что там, внизу, теплее, чем здесь, наверху, дочка?»
– Я старалась, как могла, но у меня ничего не получилось, – прошептала я.
– Я не воин, я не человек, я даже не девушка. Никакая не принцесса. С кем бы я ни встречалась, я приношу всем только беду.
«Ты – Строительница, а это что-то да значит».
– И в этом я потерпела крах. Какой Строитель устрашился бы исполнения своего долга?
«Что есть долг? Разве ты знаешь наверняка? Знает ли это хоть кто-то из нас? Учись, и все у тебя получится!»
– Я не могу учиться!
«Тогда прыгай» – а вот это уже было сказано вслух. Или мне показалось? Испугалась я так, что покачнулась, ноги мои соскользнули с бревна, словно кто-то меня подтолкнул, и я упала в воду.
Меня спасло то, что в последнее мгновение я успела ухватиться за бушпритный канат. Глотнула соленой воды и вынырнула, отплевываясь.
В отчаяний и страхе я принялась перебирать руками канат, но меня словно кто-то тянул вниз и не отпускал, хотел утащить в водяную могилу!
Я рванулась что было сил и в конце концов освободилась от смертельной хватки волн. Никогда в жизни я так быстро не поднималась по веревке. Наконец я добралась до палубы, перевалилась через поручень и упала на доски.
Я долго сидела. Кашляла, дрожала. Вода с меня текла, как из перевернутого ведра.
