— Я всегда считал, что вы родились под счастливой звездой, Франсиско, а иначе ваша голова давно бы уже распрощалась с вашими плечами. Ваша суженая — прелестное создание. Итак, король Шотландии зарится на нее?
— Да. Он скрывает свою похоть от всеобщего обозрения, но то, что он сделал ей… не буду расстраивать вас неприглядными подробностями. А прежде чем Джеймс Стюарт, пригрозив ее семье, принудил Катриону лечь к нему в постель, она была образцовой женой.
Ее даже прозвали Добродетельной графиней, и сначала его привлекло уже одно это.
— А когда началась ваша связь, Франсиско?
— Мы были знакомы еще при дворе, задолго до того, как ей пришлось бежать от короля и от мужа, вместе взятых… Открыв ее положение, муж был потрясен и оскорблен. Тогда-то и началась наша близость. Нас с Катрионой связывала простая дружба, но больше ей идти оказалось некуда. И то, что случилось между нами… просто случилось. Я никогда прежде не знал такого полного счастья, какое узнал с ней. И такого страдания, как без нее.
Епископ кивнул.
— Сын мой, — сказал он, — сознаете ли вы, как вам повезло! Я встречал королей, которые бы все отдали за то, что есть у вас. Лелейте это счастье! Лелейте эту женщину, которая делает вас таким счастливым! Господь ниспослал вам безмерную милость!
Через час в гостиную вошла Катриона с двумя служанками и обнаружила, что там ее ждет лишь один Конолл. К ее изумлению, на капитане оказался фамильный леслиевский килт, вкупе со всеми горскими регалиями.
— Где ты это выискал, земляк?
Он даже возмутился.
— А ты что, девочка, думаешь, что я поеду куда-то без своего килта? А если бы я умер в пути, то в чем, скажи, пожалуйста, вы бы меня похоронили? Однако теперь я выступаю в качестве твоего отца. Являясь здесь тебе самым близким родственником, поведу тебя к суженому.
Предложив невесте руку, Конолл торжественно прошествовал с ней в капеллу, а следом шли Сюзан и Мэй, одетые в свои лучшие платья.
Часовня эта — маленькая, римского стиля — была выстроена даже раньше самого дома. Прежнему хозяину она служила мечетью, но, теперь ей вернули христианский вид — такое указание дал Бенджамен Кира. Еврейбанкир восхищался своей клиенткой, сохранявшей тихую преданность католической вере, когда Шотландия обратилась в протестантство. Поэтому, узнав в Эдинбурге, что на вилле, купленной для графини Гленкерк, имеется древняя часовня, Кира приказал за свой счет обновить ее. Это был его дар необычайной женщине, которую он знал со времени ее девичества и которую он, похоже, уже больше никогда не увидит.
Обстановка внутри часовни была простая. Белел мраморный алтарь, на верху которого поблескивали два тяжелых золотых подсвечника, усыпанных бриллиантами, рубинами, изумрудами и аметистами. Такое же было и распятие. В маленьких окнах сверкали драгоценные витражи; кроваво-красным светом тускло светились лампы для ночного бдения, выдутые вручную в Мурано из тяжелого стекла и вставленные в держатели из золотой и серебряной филиграни. И вся часовня сияла в свете по крайней мере пятидесяти тонких свечей.
Торжественно идя с Коноллом по проходу к алтарю, Катриона увидела, что свидетелями обряда стали ее шестеро слуг и все гленкеркцы. Никто не посмеет усомниться в законности этого брака!.. Глянув дальше, она обнаружила Ботвелла. Подобно Коноллу, жених облачился в парадный килт. Внезапно, до конца осознав, что происходит, графиня послала ему счастливую улыбку.
Он улыбнулся в ответ, и его глаза засветились, выражая восхищение свадебным платьем невесты. Безрукавная накидка из сиреневого шелка мягко сияла в отблесках свечей, а немного более темная юбка мерцала золотой и жемчужной вышивкой. Сквозь сиреневую же кисею рукавов соблазнительно просвечивали округлые руки. Медового цвета волосы, разделенные пробором посередине и схваченные над ушами, рассыпались пышной массой мелких колечек по шее и плечам. Дымчатую розовато-лиловую вуаль накрывал маленький венок из душистых белоснежных цветов.
Капитан церемонно подвел графиню к лорду Ботвеллу и твердым жестом вложил ему в руку ее тонкую ладонь.
— Обращайтесь с ней хорошо, дружище, — хрипло проговорил Конолл, — а не то, еще прежде чем придется отвечать перед молодым графом, будете иметь дело со мной.
— Она — моя жизнь, — тихо ответил Ботвелл, открыто встретив взгляд капитана.
Когда церемония началась, их радость казалась столь велика, что ни один из них до конца не мог поверить в происходящее. Весь обряд совершился для них как в тумане, они смутно слышали слова епископа, обращенные к ним, и машинально отвечали. А затем все кончилось. Они были мужем и женой! Тогда Катриона и Ботвелл начали улыбаться друг другу и никак уже не могли остановиться. Наконец, священник сошел с помоста и обнял их обоих.
— Это правда, дети мои. Вы состоите в браке. Смею ли я надеяться, что осталось хоть немного вина и мы отметим сие счастливое событие?
Катриона зарделась, и епископ нашел, что женщину, которой за тридцать, это делает просто неотразимой. Ботвелл смеялся от счастья. Наконец, овладев собой, он обнял жену за плечи и пригласил всех обратно на виллу.
Мария и Паоло ринулись в погребок за вином. У нескольких гленкеркцев были с собой волынки, и они стали исполнять серенаду для новобрачных. Катриона внимательно наблюдала за своими воинами. Оставался еще один свадебный подарок, который мужу могли преподнести только они.
Дождавшись, когда волынщики устроили передышку, Катриона поднялась и тихо сказала:
— Моя мать родилась сайтенской Лесли, а я восемнадцать лет была замужем за Гленкерком. Сегодня вы присутствовали при моем втором бракосочетании — с графом Ботвеллом. Мы оба изгнаны из Шотландии, изгнаны нашим королем, который пригрозил разорить всех Лесли, если я не стану его любовницей. То, что вы только что видели в этой часовне, — мой ответ королю Джеймсу Стюарту. Все вы служили моему дорогому мужу верой и правдой, а потом надежно оберегали меня. Теперь вы сами должны решить, каким станет ваше будущее. Вы можете вернуться домой в Гленкерк, и сделаете это с моего благословения. Или можете дать клятву верности графу Ботвеллу. Выбор за вами.
Отвечать поднялся Конолл.
— Люди, которые приехали с вами, миледи, — сказал капитан, — сделали это потому, что в Гленкерке их ничто не удерживало. Мы почтем за счастье служить лорду Ботвеллу, но с одним условием. Если только Лесли однажды, в трудный час, призовут нас на родину, то мы пойдем без промедления.
Он перевел взгляд на Ботвелла.
— Мы уверены, что при подобных обстоятельствах вы поступили бы так же, сэр.
Френсис кивнул:
— Да, конечно. — И, повернувшись к жене, просто сказал:
— Спасибо, любовь моя.
Катриона ответила улыбкой.
— А теперь я удаляюсь, милорд.
Графиня поспешила вверх по лестнице в главную спальню, за ней прибежали служанки. Они молча сняли с невесты платье и нижние юбки. Пока Сюзан развешивала одежды в шкафу, Мэй принесла тазик теплой надушенной воды. Кат скатала чулки, а затем, обнаженная, взяла поданное ей полотенце и омылась. Вытащив заколки из прически, она принялась яростно расчесываться, пока темно-желтая масса волос не зазолотилась в отблесках свечей. Сюзан натянула на госпожу простое, бледно-сиреневое платье, длинное и свободное, а затем обе служанки удалились.
