— Никогда не видела ничего подобного. Как это сделано?
— Есть один способ, но он слишком сложен для твоей милой головки, сладость моя, — ответил визирь, поворачивая Кат к себе лицом и целуя ей кончик носа.
Кат взъярилась, но быстро сумела проглотить обиду и подняла к нему лицо, приглашая к новому поцелую.
Чикалазаде слегка потерся губами о ее губы, а затем весело сказал:
— Давай ляжем в постель, любимая моя.
— А нельзя ли поухаживать за вами, мой господин?
Она зашла ему за спину и помогла снять халат из красной парчи с золотым рисунком. Ниже была шелковая сорочка, расшитая золотой и серебряной нитями, а далее синие шаровары, отороченные серебром, и красные кожаные сапоги. Нежными прикосновениями Кат освободила визиря от одежд, не удержавшись при этом обласкать его широкую волосатую грудь. Ни у одного из ее прежних любовников не было подобной, и теперь эта густая поросль ее зачаровывала.
Голый Чикалазаде развалился на кровати.
— Разденься теперь и ты, — велел Чикалазаде-паша. — И чтобы это выглядело изящно.
Зеленые глаза ответили визирю пристальным взглядом, и по его мягкому члену пробежало покалывание. Мягко, неспешно, одним движением плеч она сбросила кисейную блузу. Потом скинула тапочки, и лицо паши осветила улыбка восторга. Визирь дышал все чаще. Наконец она медленно спустила шаровары, а затем быстро повернулась к своему взволнованному зрителю лицом. Паша снова улыбнулся.
— Графин с золотистым напитком, Инчили. Налей нам обоим по бокалу.
Она почувствовала пряный запах вина и в недоумении оглянулась на визиря.
— А я-то думала, что мусульманам запрещены крепкие напитки.
— Султан пьет, — объяснил Чикалазаде, и муфтий распорядился, что раз владыка приобщился к вину, то и каждый может это сделать, а поэтам дозволяется прославлять сию усладу. Вообще-то я придерживаюсь Корана — не пью и не позволяю своим домашним. Но сегодня, любимая, наша свадебная ночь. Выпьем друг за друга сладостного кипрского вина. — Визирь поднял бокал и произнес:
— За тебя, Инчили, жена моя. Хоть ты и вторая в моем доме, но первая в моем сердце.
Взглянув ей прямо в глаза, он осушил бокал. Кат поняла, что должна ответить. Тоже подняв бокал, она тихо молвила:
— За вас, мой господин Чика. Пока Аллаху угодно видеть меня вашей женой, я буду стараться усладить вас. — И тоже выпила до дна.
— Можешь не звать меня «мой господин», когда мы одни в нашей спальне, любимая. Зови меня Чика или муж. Да! Называй меня мужем! И пока еще я не слышал этого слова из твоих уст. Скажи, Инчили! Скажи «муж»!
Кат вознесла безмолвную мольбу: «Прости меня, Ботвелл!» — а затем, глядя на Чикалазаде, сказала:
— Муж.
Глаза визиря пронзили ее огненным взглядом, и она вдруг почувствовала, как у нее по телу разливается тепло. Паша улыбнулся:
— Ощущаешь жар? Не бойся. Хаммид чего-то такого намешал в вино, что поможет нам растянуть удовольствие. Эта ночь не будет иметь конца.
Кат вздрогнула в ужасе от скрытого смысла этих слов.
А затем визирь встал и приказал опуститься перед ним на колени. Она повиновалась, и ее сердце тут же бешено заколотилось, потому что паша велел:
— Отведай меня, моя нежная, как я скоро отведаю тебя.
Перед ней, густо обсаженный черными волосами, висел его мужской орган.
— Повинуйся, — резко потребовал голос визиря. Дрожащей рукой Катриона подняла мягкий член и поцеловала его кончик. Зная, что другого выбора нет, она вложила головку в свой теплый рот и принялась сосать.
— Аллах! Аллах! — стонал паша от наслаждения. Несколько минут спустя он протянул руку вниз и поднял женщину. Они вместе упали на кровать, и Кат оказалась лицом кверху. Визирь сразу нашел ее рот, целуя все страстнее, и опять ее жег изнутри этот волшебный жар. Прикосновения мужчины отзывались пламенем, и Катриона теряла самообладание.
Неожиданно ей отчаянно захотелось этого турка, и она уже корчилась под ним, постанывая от удовольствия.
Длинные его пальцы ласкали мастерски, но она молила прилагать еще больше усердия и делать с ней все, что ее господин пожелает. Внушение о том, что надо слушаться своего тела, вкупе с сильным возбуждающим средством, довели Кат до неистовства. Она прошептала:
— Ты подобен быку, муж мой! Могучему черному быку!
Серо-голубые глаза заблестели, и он ответил:
— А ты, возлюбленная, — быку пара — нежная золотая телочка. Быстрей же, моя нежная. Вставай на четвереньки, и я буду любить тебя, как нам надлежит…
И тут Чикалазаде перевернул Катриону на живот и подогнул ей колени. Немедленно взгромоздившись сверху, визирь испустил вздох блаженства; Инчили ждала его, горячая и влажная, а ее свисавшие книзу груди затрепетали под лаской мужских рук. И вот он поскакал на ней, и Кат отзывалась криками на новые и новые волны наслаждения, окатывавшие ее тело и душу. Это длилось целую вечность. Неистощимый, паша вонзался в нее глубже и глубже, снова и снова, пока наконец она не лишилась чувств.
А когда Кат очнулась, то визирь перевернул ее на спину и с тревогой приблизил свое лицо. Нежно тронув его за щеку, она сказала:
— Все хорошо, Чика.
А потом почувствовала, как он раздвигает ей бедра, желая опять вонзиться. Над стеклянным сводом медленно проходила луна, оставляя после себя бездонное черное небо.
52
Когда Френсис Стюарт Хепберн прибыл в Авел-Лако, то обнаружил, что разбойники, терзавшие округ, исчезли так же внезапно, как и появились. Но об их недавнем присутствии говорили сожженные фермы, свежие могилы и перепуганные женщины и дети.
Несколько дней Ботвелл со своими людьми рыскал по окрестным дебрям. Ничего не обнаружив, они вернулись на виллу «Золотая рыба» и нашли ее пустой. В саду было шесть только что зарытых могил.
У графа, наверное, помутился бы рассудок, но, к счастью, навстречу им вышел главный садовник, ожидавший приезда хозяина. Кивнув на могилы, Карло скорбно сказал:
— Там Паоло, Мария и служанки. Малышка Мэй у меня. Синьору графиню и Сюзан увезли. Пойдемте, милорд. Девушка нам все расскажет. Она была здесь, когда все это произошло, но ей как-то удалось спастись. Она у нас уж три недели, а все отмалчивается. Думаю, однако, что с вами она заговорит.
Едва завидев графа и капитана, Мэй с плачем бросилась в объятия к дядюшке.
— О-о-о-о-о, дядя Конолл, какой это был ужас! Пираты увели мою госпожу и Сюзан вместе с ней!
Капитан крепко ухватил племянницу за плечи.
— Соберись, девочка, и расскажи нам в точности все, что случилось. Думай хорошенько и ничего не упусти.
Глотая слезы, Мэй понемногу приходила в себя.
