Мэйтлэнд прождал почти весь день и наконец-то остался с королем наедине.
— Я обнаружил, — сообщил канцлер, — занятную подробность из жизни Френсиса Хепберна. Мне стало известно имя последней любовницы вашего кузена — той, что ходит вместе с ним в набеги.
А Джеймс обожал сплетни.
— Не томи же, Мэйтлэнд, — нетерпеливо молвил он. — Кто она?
— Вот это поразительнее всего, сир. И я бы даже сказал, что из всех знатных женщин Шотландии она менее всего подходила для ботвелловской постели. Граф собирается жениться на ней, и леди Ботвелл только что получила развод от церкви. А леди, о которой я говорю, скоро тоже получит свободу.
— Да, Мэйтлэнд, это интересно, но кто же она?
— Графиня Гленкерк, сир. Леди Катриона Лесли. То прелестное создание, которое при дворе все называют Добродетельной графиней.
На какой-то кратчайший миг Джеймс Стюарт почувствовал, как его сердце остановилось.
— Кто, Мэйтлэнд? Кто, ты сказал?
— Леди Лесли, сир. Жена Гленкерка.
На короле совсем не стало лица, и Мэйтлэнд решил, что настала пора испросить позволения удалиться. Но на пороге его догнал приказ:
— Сегодня вечером будь во дворце.
Улыбаясь про себя, канцлер вышел. Ботвелл погиб. От вельможи не ускользнуло выражение страшной муки на лице Джеймса Стюарта.
А король принялся в ярости расхаживать взад и вперед по комнате. Френсис Стюарт опять оказался его Немезидой. Четырьмя годами старше Джеймса, он всегда выглядел крупнее, сильнее, смышленее. Обоих судьба одарила красотой, но и здесь Френсис с его суровой, почти богоподобной внешностью обошел кузена. Овладевая науками, Джеймс проливал семь потов, а Френсис впитывал знания, подобно губке, легко и без напряжения. За обаятельным Ботвеллом женщины ходили табуном, а Джеймс чувствовал себя с ними не совсем уютно, поскольку вырос в мужском обществе, куда дамы допускались редко. Короче, Френсис Хепберн был тем, кем страстно желал быть Джеймс.
Отобрав Катриону Лесли у короля, Ботвелл зашел слишком далеко. Этого Джеймс ему уже не простит. В своем горестном разочаровании король даже и не вспомнил о тех обстоятельствах, при которых Катриона от него сбежала. Сначала монарх предпочел знать только одно: очевидно, Катриона предложила пограничному лорду то, в чем отказала королю.
Она отдала Ботвеллу свое сердце.
Теперь Джеймс обдумывал, как помешать влюбленным. Катриона не получит развод, об этом Мэйтлэнд поговорит с кардиналом. Сколь ни любим в народе кузен, он будет объявлен вне закона. Все его поместья, равно как и титул, конфискуются. Вряд ли Катриона останется с изгоем.
Джеймс гневался на Катриону Лесли. Какую честь он оказал этой почти безродной горянке! Сделал ее придворной дамой при спальне королевы! И как жестоко она разочаровала его! Оказалась совсем не лучше любой другой придворной дамы, что с легкостью раздвигают ноги перед каждым мужчиной.
Позднее, как и было приказано, к королю явился Джон Мэйтлэнд, надеявшийся, что не выглядит слишком обрадованным. Он намеренно придал лицу бесстрастное выражение. Король приказал канцлеру издать указ, что Френсис Стюарт Хепберн, пятый граф Ботвелл, лишается всех титулов, а его имения конфискуются. На следующий день королевский глашатай во всеуслышание объявил королевскую волю жителям Эдинбурга. Возмущенные горожане забросали вестника мусором. Они не желали видеть падения своего героя.
А Джеймс почувствовал, что попал в глупое положение.
Королева перестала с ним разговаривать и заперла все двери в свою спальню. Леди Маргарет Дуглас пробилась в покои к монарху и принялась яростно доказывать, что тот не имел права конфисковывать ничего, кроме Эрмитажа. Благородная дама размахивала перед носом короля какой-то бумагой, из которой, по ее словам, неопровержимо следовало, что Ботвелл переписал все свои остальные поместья на старшего сына, законного наследника графа. Джеймс набросился на нее.
— Пока Френсис был у меня в милости, мадам, поместья принадлежали ему, и он мог делать с ними все что заблагорассудится. Но поскольку теперь он в опале, то его собственность конфискована короной.
— Не надейтесь, что я выеду из Кричтена, — завопила Маргарет Дуглас. — Этот дом принадлежит мне и моим детям. Куда нам из него идти?!
— Идите хоть к вашему отцу, хоть к дьяволу, — огрызнулся король. — Мне нет до этого никакого дела. А теперь удалитесь, и при дворе вам впредь появляться запрещается.
Побежденная дама удалилась. Однако она не собиралась сдаваться — она придет опять и не допустит, чтобы ее старшего сына ограбили. Но, чтобы собраться с силами, ей требовалось время.
На следующий день Френсис Хепберн услышал, что король объявил ему войну. Он не знал в точности почему.
Вряд ли потому, что убежал из Эдинбургской тюрьмы.
— Он знает, — подсказала Катрионе женская интуиция. — Он знает о нашей любви.
— Чепуха, — возразил Ботвелл. — Даже Джеми не может быть таким мелочным.
Но графиня знала, что была права. А когда несколько дней спустя к ним прибыл лорд Хоум, то его разговор с Френсисом подтвердил эти подозрения. Сэнди взял руку Катрионы и поднес к губам.
— Самая прекрасная и одновременно самая дорогая рука в Шотландии, — прошептал он.
Гость повернулся к Ботвеллу.
— Имею поручение от короля тебя забрать, — лукаво ухмыльнулся он, — однако, если у тебя нет настроения тащиться в Эдинбург по летней жаре, то я это пойму, и думаю, что и сам отдохну у тебя на пограничье.
— Что же так разъярило кузена Джеми? — спросил Ботвелл.
— Мэйтлэнд. Еще две недели назад он предложил конфискацию, но королева тебя защитила и напомнила неблагодарному о твоей верности и о твоей безупречной службе короне. — Хоум помрачнел. — Думаю, что все бы и обошлось, но, кажется, король вызнал, что Катриона здесь. Когда он поручал мне приехать в Эрмитаж и объявить тебя пленником короны, то при этом все время зудел о твоей похотливости и связи с некой придворной дамой. Я не осмелился расспрашивать его, Френсис, но убежден, что он имел в виду Кат. Откуда, черт возьми, этот мерзавец мог прознать?!
— Недавно в окрестном лесу нашли убитой девушку, которая была моей горничной с первого дня в Эрмитаже, — вмешалась Катриона. — Перед смертью ее жестоко пытали.
— Да, — подтвердил Ботвелл. — Подошвы ног выжгли дочерна, а горло перерезали. Бедная девочка. А это мы вытащили у нее из сжатого кулака. Узнаешь?
Он сунул руку в карман и вытащил серебряную пуговицу. Хоум взял ее и кивнул.
— Один из мэйтлэндских людей. На пуговице эмблема канцлера. Убийца, вероятно, требовал рассказать о той женщине, что видели с тобой. Ублюдок! Нашел-таки оружие, чтобы погубить тебя!
— Меня ему не погубить, Сэнди. Но скажи мне, что с Маргарет и детьми?
— Они у Ангуса.
