— Все будет в порядке, Джеми. Лучше, если ты больше ничего не узнаешь, чтобы как-то неосторожно меня не выдать. Когда я уеду и пока буду в опале у короля, ты сможешь тайно сообщаться со мной через Кира. — Она поцеловала сына в щеку. — Несмотря на всю мою любовь к Ботвеллу, я бы не оставила тебя, если бы не знала, что ты сможешь достойно носить свой титул и исполнять те обязанности, что ему сопутствуют.
Усвой урок своих предков, Джеми. Только первый граф Гленкерк дожил до старческих седин. Большинство остальных связывались со Стюартами и умирали молодыми.
Если бы я когда-то так не настаивала, чтобы поехать ко двору, то, вероятно, ничего бы и не случилось. Твой отец — и будем справедливы к его памяти, Джеми, — твой отец предупреждал, что не надо иметь с ними дела.
Я не захотела послушать, но ты — должен. Пусть дядя Адам руководит тобой в делах, и держись от двора как можно дальше.
— Но, мама, что случится, если вдруг на юге умрет старуха королева? Если наш король отправится в Лондон?
— Он это и сделает, Джеми. Король с нетерпением ждет, когда сможет покинуть Шотландию. Тогда дяде Адаму придется уехать в Лондон, чтобы представлять наши интересы, но вы с Беллой останетесь здесь. Гленкерком всегда должен управлять хозяин. Иначе имение погибнет. Научи своих детей любить эту землю, чтобы она никогда не осталась без Лесли.
— Ты говоришь так, словно уже больше не увидишь Гленкерк.
— Не увижу, Джеми. Не думаю, что король когда-нибудь простит то оскорбление, которое я ему нанесу.
Будь уверен, случись мне ступить на английскую или шотландскую землю, пока правит наш кузен, меня быстро и тихо арестуют, заточат в тюрьму и — да, возможно, даже убьют. Когда я уеду, то это будет навсегда. Молюсь только, чтобы Френсис все еще хотел меня.
Джеймс Лесли фыркнул.
— Он хочет! Вот в этом я совсем не сомневаюсь. Боже!
Как отчаянно он пытался удержать тебя! Если бы вы оба были менее достойными людьми… но вы пожертвовали собой ради нас, Лесли. Не надо более, мама! Хотя я во всеуслышание осужу вас, ты отъезжаешь с моим благословением и с моей любовью.
Кат наградила сына лучезарной улыбкой, и Джеми даже немного опешил.
— Господи! Мама! Если ты так улыбаешься тому мужчине, который доставляет тебе радость, то удивляюсь, как это тебя не похищали по меньшей мере сотню-другую раз!
Графиня счастливо засмеялась:
— Тысячу, мой бесстыжий юный лорд. А теперь давай отсюда, Джеми. Мне надо обдумать свадьбу.
Он повернулся, чтобы уйти.
— Джеми!
Он оглянулся и, пока мать вставала, выказывая уважение, не отрывал от нее глаз.
— Я весьма благодарна вам, милорд, весьма благодарна. Из вас получится прекрасный граф. Как же я жалею, что меня здесь не будет и я не смогу увидеть, как вы правите.
Юный Джеймс Лесли быстро поклонился и вышел.
39
Нареченная Джеймса Лесли, Изабелла Гордон, была младшей дочерью Джорджа и Генриетты Гордон, графа и графини Хантли. Поскольку имение Хантли было два года назад сожжено шайкой обнаглевших смутьянов, то свадьбу решили играть в Гленкерке. Кое-кто поговаривал, что выбор пал на Гордонов не потому, что они были католики — половина Шотландии все еще придерживалась старой веры, — а потому, что несколько лет назад они открыто приютили графа Ботвелла.
Но теперь король дал свое благословение этому браку и даже обещал почтить присутствием свадьбу, которую назначили на декабря. Пропраздновав с Рождества до Двенадцатой ночи, молодая чета затем удалится на зиму в Эдинбург.
Как только все определилось, юная Изабелла приехала в Гленкерк. На этом настояла Катриона:
— Раз ей суждено быть хозяйкой этого замка, то пусть научится им управлять.
— Но, мадам, — возразила будущая графиня Гленкерк, хорошенькая и нежная девушка, склонная, однако, к лени. — Вы, конечно, всегда будете рядом и не откажетесь помочь.
— Нет, дорогая Белла. Король предложил мне вернуться ко двору, и я уеду жить в Эдинбург. Но здесь остается бабушка Джеми, и ты в любое время сможешь попросить у нее совета. Мэг знает Гленкерк лучше любого из нас.
Дамы сидели в уютной семейной "гостиной. Вошел Джордж Гордон.
— Белла, дорогая, — вкрадчиво начал он, — не сбегаешь ли ты в детскую и не посмотришь, уложила ли няня спать самых маленьких?
— Да, папа. — Изабелла покорно встала и пошла выполнять просьбу отца. Однако она задумалась, о чем же здесь хотели поговорить, что ей не дозволялось слушать.
— Тебе нужна помощь, Кат? — спросил Хантли, когда дочь ушла. — Не говори мне, что Джеми снова осмелился приставать.
— Осмелился, Джордж. Мне даровано шесть месяцев, чтобы оплакать Патрика, а затем надлежит явиться в Эдинбург для вящего королевского удовольствия.
— Ублюдок! — выругался лорд Гордон.
— Не волнуйся, Джордж. Я последую зову сердца.
Граф Хантли взглянул на вдовствующую графиню Гленкерк, и его лицо медленно расплылось в улыбке.
— Боже! Какая же ты лиса! — А затем, уже более серьезно, граф добавил:
— Он ведь не сможет мстить Джеми с Беллой, так?
— Правильно, Джордж. На какую причину ему сослаться во всеуслышание, чтобы преследовать двух молодых подданных, верных ему и невинных? Они же не знают истинного положения дел.
— И потому ты и попросила назначить свадьбу на эти дни?
— Так предложил его величество, Джордж. Ему казалось, что наследование Гленкерка должно осуществиться как можно скорее.
Гордон ухмыльнулся.
— Более вероятно, что он хотел как можно скорее затащить тебя к себе в постель.
Кат засмеялась.
— Бедный Джеми ужасно бы огорчился, узнав, сколь призрачны его надежды.
— А что тут от нас скроешь, Кат? Черт возьми! Нет в Шотландии такой знатной семьи, где бы Стюарты не залезали под юбку. Мы все кузены!
А Генриетта подалась в своем кресле вперед и тихо спросила:
— Что ты намерена делать, Кат?
— Не задавай мне таких вопросов, на которые я не могу ответить, Риетта.
— Но, Кат…
— Прикрой свой нежный ротик, женщина, — одернул ее муж.
И вот так, подготавливая на людях пышную свадьбу своему старшему сыну. Кат Лесли тайно готовилась бежать в Италию. Тут ей с готовностью помогали банкиры Кира, многолетние деловые партнеры семейства Лесли.
В ближайшие несколько месяцев огромное богатство Кат будет переведено через Париж в римский банк Кира.
Если французский король и мог сыграть заодно с шотландским, то Папа Римский — нет, особенно когда речь шла о благородной вдове-католичке, пытающейся оградить свою честь от домогательств первейшего еретика-протестанта Европы.
