Фиона, не выдержав, фыркнула. Граф громко застонал.
— Вы хотите сказать, дядя, что я должна помалкивать, исполнять любые желания повелителя и до конца дней своих ходить беременной?
С этими словами она вырвала у мужа длинный лук и, наложив стрелу, послала в цель. Наконечник вонзился в самый центр мишени. Выхватив из колчана еще одну стрелу, она натянула тетиву, отпустила, и вторая стрела расщепила первую.
— Любой, кто проделает то же самое, получит от меня пять золотых монет! Никто не хочет попробовать? — уничтожающе бросила она, сунув лук Джеймсу. Мужчины стояли словно громом пораженные. — Никто? — повторила Жасмин и, повернувшись, величественно поплыла прочь.
— Иисусе! — восхищенно пробормотал Джок Брюс. — Да она, пожалуй, и твою матушку переплюнет, Джемми! Где, черт возьми, она научилась так стрелять? И почему требует допустить ее к состязаниям?
— Жасмин — младшая дочь, рожденная на закате жизни отца, его последнее утешение, и он вместе со старшим сыном баловал ее, как мог. Она ездила с ними на охоту, — пояснил граф Гленкирк.
— Храбрая девчонка! Народит тебе сильных сыновей! — заметил распорядитель игр. — И на случай осады замка лишние руки не помешают.
Его реплика ослабила напряженность, вызванную поведением Жасмин, и мужчины весело рассмеялись. Одному графу Гленкирку было не до веселья. Жена опозорила его не столько чересчур смелыми для женщины поступками, сколько резкими словами, сказанными во всеуслышание. Он направился к шатру, где и нашел мятежную супругу. Та, усевшись на стуле перед входом, как ни в чем не бывало угощалась вином.
— Скажите, мадам, индийские жены тоже публично унижают своих мужей? — стараясь сдерживаться, осведомился граф.
— Здесь не Индия, — невозмутимо парировала Жасмин.
— Вот именно, мадам, здесь Шотландия! А шотландские женщины не грубят мужу при всех.
— Просто ты вышел из себя, потому что я стреляю лучше тебя, — весело заявила Жасмин. Она сорвала злость и уже успела немного успокоиться.
— Да, — согласился муж, — но твои слова куда острее стрел, и жене не подобает так грубо обращаться с мужем, как это сделала сегодня ты.
— Я рассердилась не на тебя, а на твоего дядюшку. Адам считает, что женщина должна постоянно унижаться перед мужчиной и единственно, на что она годна, — рожать каждый год по ребенку.
— Адам — человек старинных устоев и считает, что женщина должна почитать своего повелителя.
— Как твоя тетя Фиона? — уничтожающе бросила Жасмин. — Да она только и знает, что водит его за нос, Джемми!
— Верно, но он об этом не подозревает! Я расскажу тебе то, о чем лишь немногие знают или помнят. Моя тетя в юности была настоящей дикаркой. Говорят, ее неутолимая похоть свела прежде времени в могилу первого мужа — слабое ничтожество. Овдовев, она устремила взоры на моего отца, и почему бы нет? По происхождению она, дочь графа, была ему ровней. Как-то раз, войдя в спальню, отец нашел в своей постели голую Фиону, которая попыталась завлечь его, прежде чем он женится на моей матери. Но, к счастью, с отцом был дядя Адам. Он всегда желал Фиону, и ту ночь отец провел в комнате брата, пока тот укрощал свою суженую. В первые годы семейной жизни Фиона старалась во всем угождать мужу и стала его рабыней, но в один прекрасный день поняла, что он нуждается в ней так же сильно, как она — в нем. С этого момента она вертит им как хочет, но он ни о чем не догадывается. Адам уверен, что он по-прежнему хозяин в доме, а Фиона слишком умна, чтобы открыть ему глаза, дорогая Жасмин.
Жасмин отставила серебряную чашу.
— Вы намекаете на то, что я тоже верчу вами как пожелаю, милорд? — хитро улыбнулась она. Джеймс невольно рассмеялся.
— Я не шучу, мадам, будьте же серьезнее, — пожурил он. — Мой дядя уже немолод и относится к женщинам так, как было принято сорок лет назад. Впрочем, большинство шотландцев разделяют его принципы. Здесь не Англия, где дамы пользуются куда большей свободой, дорогая Жасмин. То, что происходит между нами, — тайна, известная лишь двоим, и вряд ли я прошу слишком многого, когда советую склониться перед грубой мужской силой и прилюдно почитать господина и повелителя. — Золотисто-зеленые глаза задорно блеснули. — Кроме того, ты должна помириться с моим дядей, милая.
Он поцеловал ее руку.
Жасмин налила вина и подала ему с поклоном.
— Что ему сказать? Что я снова в положении?
— А разве не так? — удивился он.
— Возможно. Я еще не уверена. А откуда узнал ты? Джеймс усадил ее себе на колени и прижал к груди.
— От меня не ускользают никакие, даже самые малые перемены в тебе, дорогая Жасмин. Ты — воздух, которым я дышу, биение моего сердца, часть души.
Он поцеловал ее, медленно, крепко, томительно, запустив руки в копну темных волос. Жасмин вздохнула, приникнув к нему.
— Джемми, Джемми, — чуть слышно пробормотала она, отодвигаясь. — Нас увидят! Мы не одни! Что скажут люди?
— Скажут, что граф Гленкирк поглупел от любви к красавице жене, которой следовало бы иногда задавать хорошую трепку, дабы приучить к послушанию.
— Ты и пальцем меня не тронешь! — заявила Жасмин.
— Наверное, — согласился граф, — но если вы не станете вести себя как следует, мадам, я поддамся искушению на совесть отполировать ваш прелестный задик!
— Ты не посмеешь! — охнула Жасмин, вскакивая. Джеймс лениво оглядел ее и, притянув обратно, завладел влажным ртом.
— Женщина, которая утверждает, будто я чего-то не посмею, хотя прекрасно знает, что это не так, либо напрашивается на взбучку, либо просто глупа. Хотите, чтобы я вас отшлепал, мадам? — прошептал он, покусывая ее щечку.
— Нет! — беспомощно засмеялась Жасмин.
— Значит, ты и впрямь глупа, дорогая Жасмин, — поддразнил он и, просунув руку в вырез ее блузы, сжал грудь, уместившуюся в ладони, словно голубка в гнезде.
— Вовсе нет, — запротестовала она.
О Боже, ее груди стали такими чувствительными! Да, она, несомненно, снова беременна! Джеймс настойчиво пощипывал ее соски, пока они не затвердели от желания.
— Джемми!
Вместо ответа он наклонил голову и припал губами к розовой вершинке.
— Нас кто-нибудь увидит! Непременно увидит! О-о-о Господи! — стонала она, ощущая, как между ног повлажнело. Но Джемми, отодвинувшись, приподнял ее и втолкнул в шатер. Опустившись на колени на поросшую травой землю, Жасмин ждала, пока муж подойдет к ней. Он последовал примеру жены и, подняв ее юбки, восхищенно уставился на белоснежные полушария ягодиц. Прижавшись к ней, он направил свое орудие в узкий тесный грот и замер от удовольствия. Потом очень медленно вышел, прежде чем снова вонзиться в ее трепещущее тело. Жасмин судорожно выгнулась, с силой вдавливая ягодицы ему в живот.
— О колдунья, — простонал он, стискивая ее бедра, снова и снова пронзая покорную плоть. Да если она и не беременна, этого недолго ждать.
