Мэри разразилась смехом.
— Думаю, — едва выговорила она, — это следует предоставить герцогу. Он пока не понимает, что влюблен в нее, а она в него! Видела я, как они посматривают друг на друга, когда думают, что никто не замечает! Ах, не могу дождаться нового поколения Гленкирков! Мать его светлости будет очень счастлива!
— Хотя Фланна немного дика? — пошутил великан.
— Не всем же леди Гленкирк быть принцессами. Большинство были обыкновенными девушками, — спокойно возразила Мэри. — Ах, Энгус, надеюсь, вы в один прекрасный день познакомитесь с ней, нашей герцогиней Жасмин. Но она не захотела оставаться здесь без своего Джемми. С ее отъездом в замке образовалась пустота, которую предстоит заполнить герцогу Патрику и его жене.
Мэри вздохнула, снова вытерла глаза передником и, выпрямившись, деловито спросила:
— Итак, Энгус Гордон, что еще придется сделать, чтобы это Рождество стало счастливым для всех нас?
Когда Энгус рассказал племяннице, какой неоценимой помощницей оказалась Мэри Мор-Лесли, Фланна благодарно улыбнулась и последовала совету дяди — вместе с племянниками и мужчинами клана Лесли отправилась в ближайший лес за рождественским поленом. День для декабря выдался необычайно солнечным, теплым и безветренным.
— Медлить нельзя, — объявила Фланна. — К вечеру разразится метель. И далеко от замка уходить не стоит.
— Откуда ты знаешь? — спросила Ври. — Хорошо бы такая погода стояла всю зиму. С тех пор как мы живем здесь, на севере, я почти не вижу солнца.
— Солнца и не должно быть, как и тепла, — пояснила Фланна. — К тому же и ветра нет, а это предвещает буран. — Она потянула носом. — Понюхайте воздух. Неужели не чувствуете запаха снега? И в воздухе тянет холодком.
— Но откуда тебе все это известно? — настаивал Фредди.
— Это земля, где я родилась и выросла Я не из тех послушных девиц, Фредди, что целыми днями просиживают за прялкой. Энгус учил меня охотиться и выслеживать дичь. Нельзя надеяться, что погода все время будет постоянной и не переменится. Нужно следить за приметами.
— Я тоже хочу учиться, — заныл Фредди.
— Если пробудешь здесь долго, я тебе все покажу, — пообещала Флана. — И твоим сестрице и братику. — И пустив Глейс в галоп, добавила:
— А теперь вперед, дети. Энгус говорил, что повар сегодня печет лепешки и булочки.
Чем скорее мы найдем полено, тем скорее вернемся домой и все съедим. А Мэри пообещала достать из кладовой сливовый джем.
Они бродили по лесу почти час, прежде чем набрели на недавно поваленный гигантский дуб. Мужчины спешились, взяли пилы и принялись отпиливать комель ствола с еще не отсохшими корнями. Получилось несколько толстых бревен, каждому из которых предстояло сгореть в очаге парадного зала.
Самое большое послужит официальным рождественским поленом. Его обвязали веревками и торжественно потащили в Гленкирк, где положили в передней до сочельника.
Фланна отвела детей на кухню, откуда вкусно пахло выпечкой. При виде процессии вторая повариха улыбнулась и, вытащив поднос, нагруженный свежими булочками, поставила на деревянный стол, в центре своих владений. Разрезала сразу три булочки, щедро намазала маслом и джемом и церемонно протянула каждому его долю. При виде трех пар загоревшихся глаз женщина хихикнула.
— Спасибо, — поблагодарила Фланна. — Дети же поздоровели и поправились, и все благодаря вам.
— И вашей заботе, — ответила повариха. — Бедный мастер Чарли! Потерять такую молодую жену и остаться одному! Я помню его с тех пор, как сама была еще судомойкой, а он — малышом, вроде этого ангелочка.
Она лучезарно улыбнулась и взъерошила волосы Уилли, чья мордашка стала фиолетовой от джема.
— Здесь все имеет свою историю, — мягко заметила Фланна.
— А разве в Килликерне не так? — удивилась кухарка.
— Там все по-другому.
— Наверное, вы правы, — согласилась женщина. — Но это Гленкирк. Такого другого места, миледи, нет на всем белом свете. И когда он исчезнет с лица земли, ибо ничто не вечно, ничего подобного больше не будет.
Следующие несколько дней Фланна, дети и несколько слуг украшали зал зеленью — сосновыми ветками и остролистом. Фланна знала, что праздники продлятся с сочельника до Двенадцатой ночи. Число двенадцать играло весьма важную роль. По залу расставлялось двенадцать канделябров. Каждая ветвь остролиста имела двенадцать побегов. Все двенадцать дней полагалось обмениваться подарками. Делали рождественских куколок из имбирного пряника. Днем двадцать четвертого декабря по всей окружности зала чертили зеленую линию. В назначенный час гости входили в зал, стараясь не задеть этой линии. Пир начинался только тогда, когда порог переступала Птица счастья.
— Таких обычаев в Королевском Молверне не было — заметила Бри, выслушав объяснения Фланны.
— А птица настоящая? — допытывался Фредди.
— Ой! — вскрикнул малыш Уилли, показывая на дверь пухлым пальчиком.
Там стоял рыжеватый мужчина в птичьей маске и зеленом костюме с колокольчиками. Одним прыжком он перескочил порог и принялся танцевать под звуки свирелей, флейты и барабанов. Подойдя к высокому столу, он поклонился и снял шапку. Герцог дал ему серебряную монету. Птица счастья продолжала «порхать» по залу, приветствуя гостей и получая пенни от каждого стола.
Собрав все, что можно, незнакомец принес кошель мистеру Эди, пресвитерианскому священнику.
— Для бедных, добрый сэр, — объявил он и весело выбежал из зала.
— Папа не видел Птицу счастья, — разочарованно протянула Бри.
— Ему пришлось охранять рождественское полено, — ответил Фредди.
— Теперь его можно внести в зал, — разрешил герцог. — А поскольку это вы его нашли, может, теперь и проводите?
Дети выбрались из-за стола и помчались в переднюю.
— Чарли успеет переодеться? — встревожилась Фланна.
— О, у него большой опыт, — заверил Патрик. — Когда мы с братьями были совсем маленькими, я и представить не мог, чтобы кто-то, кроме него, изображал Птицу счастья.
Как-то Генри решил сам занять его место, но куда ему до Чарли! Тот не прыгает, а летает!
Фланна сочувственно сжала руку мужа.
— Знаю, ты скучаешь по ним, но вместе мы создадим новые воспоминания.
Их взгляды встретились, и Патрик улыбнулся.
— Да, девочка, обязательно, — кивнул он. — А теперь скажи, откуда такая проницательность? Не уверен, что хочу иметь жену, которая так хорошо читает мои сокровенные мысли!
Он взял ее пальцы и поцеловал.
— Рождество в Брее всегда было особенным, — призналась она. — Мама и Энгус мне рассказывали. В Килликерне такого не было, и я знаю, что мама тосковала по старым временам. Она никогда не жаловалась, но я все видела по глазам. Она любила отца, но Килликерн так и не стал для нее домом. Может, поэтому я так люблю Брей и хочу вернуть ему прежний блеск.
