Она была такой бледной, и ее дыхание было неглубоким, хотя и равномерным. Как и он, она похудела, и на лице ее заметны следы слез. Это была его Эйден, и тем не менее в ней было что-то необычное и совсем незнакомое. Ее веки были темными от краски, а от роскошного тела исходил стойкий аромат мускуса. Одежда была очень богатой, и, на его взгляд, слишком смелой. Сквозь тонкий шелк шальвар он видел ее изящные, точеные ноги. У щиколоток манжеты шальвар были густо расшиты и украшены мелкими сверкающими драгоценными камнями. Бирюзово-синий шелк с серебряным шитьем казался слишком ярким по сравнению с ее бледной кожей.
Он обрадовался, что они не развязали мешок на палубе, потому что куцее одеяние, прикрывающее верхнюю часть ее тела, оставляло очень мало места для воображения. Оно представляло собой безрукавку из бирюзово-синего шелка, отделанную серебряной бахромой, к каждой нитке которой прикреплен маленький аквамарин, и поскольку застежек на безрукавке не было, она открывала гораздо больше, чем скрывала. Слегка улыбаясь, он подумал, что понимает мужчину, который получает наслаждение, видя свою жену в такой одежде, особенно если у нее такая же изумительная фигура, как у Эйден.
Протянув руку, он потрогал ее великолепные медные волосы. Прическа была совсем не такой, какую он обычно видел у нее. Волосы разделили по центру, заплели в одну длинную косу и перевили серебряной лентой, расшитой жемчугом и прозрачными, голубыми, как морская вода, аквамаринами. Прическа была довольно красивой, но ему не терпелось увидеть ее со свободно распущенными волосами.
Наклонившись, Конн прикоснулся ртом к губам жены и тихо прошептал:
— О, Эйден, любовь моя, как я тосковал по тебе. Она слегка заворочалась, но не проснулась, а в ногах кровати тихо и лениво потянулся длинношерстный кот, сменив позу, но тоже не проснулся.
Открылась дверь каюты, и юный Майкл, юнга Робби, вошел с подносом. Торжествующе ухмыляясь, он поставил поднос на стол. На нем была половинка цыпленка, свежий хлеб и миска с зеленым инжиром.
— Капитан говорит, что дама не проснется до утра, милорд, и поэтому вам лучше поесть.
— Благодарю тебя, паренек, — ответил Конн. — Я в огромном долгу перед тобой, ты знаешь об этом. Для тебя я сделаю все, что будет в моих силах! Скажи, чего ты хочешь, Майкл?
— Ну, милорд, я и вправду удачливый парень. Мне везет с тех пор, как сэр Роберт нашел меня в том переулке с пробитой до крови головой и без памяти. Сэр Роберт дал мне фамилию. Свою. Он научил меня читать и писать, и сейчас я учусь торговле. Он говорит, что когда-нибудь я стану капитаном, если буду продолжать стараться, и он доверит мне корабль. Однако мне недостает одного, и, если ваша светлость не сочтет эту просьбу непомерной, мне бы очень хотелось попросить вас об этом.
— Ни одна просьба не может считаться непомерной за то, что ты сделал сегодня днем. Было непросто втащить этот мешок на борт «Счастливого путешествия», когда корабль двигался, но ты сделал это! Скажи мне, чего ты хочешь.
— Единственный дом, который у меня есть, милорд, — этот корабль. На окраине Плимута есть маленький коттедж с видом на море, который я мог бы купить, потому что его владелец умер, а наследникам дом не нужен. Он простоял пустым последние два года, и ему требуется небольшой ремонт. Если бы у меня был свой дом, я мог бы через годик подыскать себе жену. Не покажется ли вам эта просьба чрезмерной, милорд?
— Нет, парень, это пустяк, и я надеюсь, что ты позволишь мне купить тебе в дом все необходимое, чтобы ты мог привести туда жену.
Юный Майкл застенчиво улыбнулся Конну.
— Благодарю вас, милорд, — сказал он. — Благодарю за вашу доброту. — Он отвесил лорду Блиссу легкий поклон и ушел.
Конн покачал головой. За доброту? Без умения этого юноши удерживать равновесие и без его сильных рук Эйден не спала бы здесь, на этой кровати. У Майкла будет собственный коттедж, отремонтированный и обставленный, и еще кое-что, подумал Конн. Он положит в банк английских Кира на имя Майкла кругленькую сумму в золоте. Парень будет хорошей партией для дочери какого-нибудь торговца или зажиточного фермера. Налив себе кубок прекрасного бургундского из запасов Робби, Конн стал грызть принесенного цыпленка, но вдруг понял, что слишком устал для еды. Он допил вино и, натянув на Эйден одеяло, лег на кровать и тут же уснул.
"Счастливое путешествие» спокойно плыло в ночи под легким, но устойчивым ветром. Понадобится несколько дней, чтобы выйти в Эгейское море, но им ничего не грозило — они несли вымпел, позволяющий беспрепятственный проход тем, кто торговал с Турцией. Ночь была светлой от идущей на убыль луны, и, когда небо стало менять свой оттенок с фиолетово-черного на пепельно-серый, Конн проснулся и поднялся с кровати. Эйден по-прежнему спала, хотя, казалось, сон ее был не таким глубоким, как накануне вечером. Он хотел, чтобы она скорее проснулась, и одновременно опасался ее пробуждения. Действительно ли она сошла с ума, как утверждала Эстер Кира? Он услышал, как изменилось ее дыхание, и беспокойно поглядел в ее сторону.
Эйден медленно просыпалась, но глаз еще не открывала. Когда сознание вернулось к ней, она вспомнила, что ей дали кубок с вишневым шербетом, в который, как она полагала, был подмешан яд, и что она на самом деле с радостью ждала смерти. Лучше умереть, чем жить с Мюрадом всю оставшуюся жизнь. Как странно, думала она. Такая мысль не приходила ей в голову, когда речь шла о Явид-хане, но ведь принц был самым нежным и заботливым человеком. Смерть не должна была прикасаться к нему — он так любил жизнь.
Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Где она? Почему ее пощадили? И так ли это?
Может быть, в шербет просто подлили сонного снадобья, чтобы утихомирить ее, пока они придумают какую-нибудь изощренную пытку, предшествующую казни? Конечно, Мюрад будет участвовать в этом. Ему иногда нравилось причинять людям боль. На себе она этого не испытала. Однако Сафия рассказывала, как однажды он насмерть забил рабыню, вызвавшую его недовольство. По ее телу пробежала дрожь, и Эйден открыла глаза.
Корабль? Неужели она находится в каюте корабля? На полу возле кровати она увидела мешок из сиреневого шелка. Непокорных женщин топили! Разве не рассказывала ей об этом Сафия? Ее должны были утопить живой! Испуганная Эйден резко села и взвизгнула:
— Н-е-е-ет!
Конн, который сидел у окна, выходящего на корму, уставившись на след, оставляемый кораблем, услышал этот звериный крик, вырвавшийся у нее, и бросился к ней.
— Эйден! Эйден, любимая! — Он протянул руки, чтобы обнять ее.
Ужаснувшись, она отползла на другую сторону кровати, вытянув руку, как бы отгоняя его. Глаза ее были безжизненны и полны страха.
— Нет! — повторила она. — Нет!
— Эйден! — настаивал он. — Посмотри на меня, милая! Это я, Конн, твой муж! Это Конн!
Конн? Что она слышит? Эйден попыталась подавить ужасный страх, захлестнувший ее. Она заставила себя прислушаться к этому голосу. Она заставила свои глаза смотреть.
