— Да, душечка, понимаю. Удача — это то, относительно чего ирландцы очень суеверны. Откуда пошел этот обычай?
— Моя мать привезла его с собой из Ирландии, но больше я ничего не знаю. Она говорила, что двенадцать месяцев тебе будет сопутствовать удача, если только ты встанешь посмотреть на восход солнца в первый день мая. Прошедший год определенно принес мне удачу, милорд. Хотя мой отец умер, я отправилась ко двору и привезла обратно прекрасного мужа!
Конн засмеялся так громко, что лошади прижали уши и испуганно заплясали, а какая-то птица вылетела из гнезда и с пронзительным криком полетела, шумя крыльями. Это рассмешило Эйден, и они расхохотались.
Небо начало светиться, горизонт заливало глубоким розоватым светом, и, наступая, рассвет окрашивал бесконечную высоту небес яркими цветными лучами. Они подстегнули лошадей, чтобы поскорее взобраться на гребень Холмса с которого, по уверению Эйден, открывался прекрасный вид. Добравшись до вершины, они увидели широкую золотую полосу, окрашенную по краям в багровый пурпур и накатывающуюся вслед за розовой. Тусклое небо над ними стало сейчас ярко-голубым, и подул едва заметный ветерок. Остановив лошадей, они молча наблюдали, как густые краски разливались по горизонту, а потом в ярком сверкании выкатился круглый шар солнца, опережаемый всплесками ярко-оранжевого света.
"Сколько рассветов видел я, и тем не менее не видел ни одного», — подумал Конн. Он бессознательно потянулся и взял ее руку в свою, ласково сжимая ее. Она ответила на его пожатие.
— Я знала, что ты поймешь, — тихо сказала она. — Теперь удача будет сопутствовать нам обоим весь год.
Отпустив ее руку, он спешился сам и снял с лошади ее. Потом рука об руку они неспешно прошли немного вперед, оставив лошадей щипать молодую траву. Расстелив плащ на росистой земле, Конн повернулся к жене и обнял ее. Он медленно наклонил голову, крепко и страстно поцеловал ее. Она обняла его за шею и прижалась к нему. Как будто по обоюдно услышанному сигналу, они встали на колени, лицом друг к другу. Ласковыми движениями пальцев он развязал завязки ее плаща, и тот упал на землю. Его настойчивые пальцы расстегнули маленькие жемчужные пуговицы, на которые была застегнута ее белая шелковая рубашка, расшнуровал батистовую сорочку и спустил одежду с ее плеч, обнажая ее прекрасные груди. Эйден откинулась на спину, и в течение долгой минуты Конн просто рассматривал ее. Потом его пальцы потянулись и стали нежно дразнить ее соски, а когда они бесстыдно поднялись вверх, навстречу рассветному небу, Конн начал ласкать ее груди руками. Она мурлыкала и вздыхала от его прикосновений, невероятно возбудив его. Он расстегнул собственные одежды и обнажил ее шелковистые бедра. Эйден чувствовала прикосновение холодного утреннего воздуха к коже, чувствовала, как руки мужа, отпустившие ее груди, скользили вверх по ее ногам, бедрам, бокам. Она была без ума от таинственной силы, которой он, казалось, обладал и которая заставляла ее так безрассудно желать его. Он устроился между ее ног, и она с радостью раскрыла ему свои объятия, сгорая от нетерпеливого желания почувствовать его внутри себя, что он и сделал без промедления.
"О, Конн, — думала она, — я так люблю тебя! Если бы только я осмелилась рассказать тебе об этом. Если бы ты только мог тоже полюбить меня».
Он застонал, входя в ее тугую теплоту как можно глубже и чувствуя себя тем не менее неудовлетворенным. Ему было недостаточно просто обладать ее желанным телом. Он хотел большего! Он хотел, чтобы она любила его, и, не в силах сдерживаться, он наполовину всхлипнул, наполовину вскрикнул:
— О, Эйден, душечка! Люби меня так, как я люблю тебя, моя дорогая! Люби меня!
Отдавшаяся собственной страсти, Эйден услышала его мольбу. Или ей показалось? Она содрогнулась от первого оргазма, а потом он повторил:
— Я люблю тебя, Эйден. Можешь ли ты тоже полюбить меня?
Она оправилась после восхитительного полета с вершины, и ее серые глаза широко раскрылись.
— Ты любишь меня? Ты действительно любишь меня? Он посмотрел ей в лицо, и неожиданно она поняла по его изумительным глазам, что он говорит правду. Он любил ее! Он и вправду любил ее! Непрошеные слезы полились из ее глаз и залили ее лицо. Ее сердце упало.
— Ты не любишь меня, — убито сказал он.
— Не люблю тебя? — ахнула она. — Я полюбила с первой минуты, как увидела тебя, сумасшедший ирландец! С самого первого дня моего появления при дворе. Конечно, я люблю тебя!
Ощущение счастья захлестнуло его душу и разум.
— Ты любишь меня? Тогда почему же ты не сказала мне об этом, Эйден?
— Потому что ты не любил меня, когда мы поженились. Потому что я не хотела быть похожей на всех тех придворных глупышек, которые ставили себя в дурацкое положение, гоняясь за тобой!
Он был ошеломлен ее признанием. Она очень хорошо скрывала тайные мысли. Он никогда не подозревал, что она может любить его. Никогда ему не приходило в голову, что она может испытывать те же чувства, которые испытывал он сам.
Эйден притянула его голову и поцеловала, шепча одновременно:
— Милорд! Разве ты не хочешь завершить дело, которое ты начал?
— Нет, душечка, — сказал он, отстраняясь от нее. — Не здесь. Я хочу поехать с тобой домой и попасть в нашу спальню. А уж там буду постоянно подогревать тебя в течение следующих двух недель. — Оправив платье, он одернул и ее юбки.
— Но я и так уже созрела для тебя, Конн! — воскликнула она.
Усмехаясь, Конн поставил жену на ноги и посадил в седло.
— Я рад слышать это, мадам, но короткая поездка верхом сделает твое желание еще более сильным.
— Ты негодяй, милорд! — прошипела она, внезапно разозлившись. Именно этого она и опасалась. Сейчас он был уверен в ней и воспользуется этим преимуществом. Пришпорив лошадь, она пустила ее рысью вниз с холма. Добравшись до его подножия, она перешла на галоп, оставив позади своего растерявшегося мужа.
— Эйден! Эйден, подожди, черт возьми! «Что за дьявольщина случилась с женщиной?» — подумал он. Разве он не признался, что любит ее, что он целиком в ее власти. Он поспешно погнал лошадь вслед за ней по направлению к дому.
Трение о седло сводило ее с ума. Она была готова убить его за то, что он делает с ней! Она запрется в спальне и не выйдет целый месяц! Тогда, может быть, он поймет, как она себя чувствует. Она была уверена, что он не позволит себе развлекаться с горничными. Доехав до конюшен, она соскочила с лошади, завела ее в стойло и быстро расседлала.
— Эйден! — Его жеребец появился в дверях.
— Иди к черту! — бросила она.
— Что, Бога ради, пришло тебе в голову, женщина? Я люблю тебя, а ты любишь меня. Мы же собираемся уединиться в нашей спальне, милая, и весь день провести там, занимаясь любовью.
— Ты занимался любовью со мной, Конн! Занимался любовью со мной под утренним небом, а затем из-за того, что я сделала глупость, признавшись в своей любви к тебе, ты остановился, рывком поднял меня на ноги и сказал, что мы отправимся домой заниматься любовью! Я не из тех твоих шлюх, которых можно легко пользовать! Я твоя жена, Конн, и если ты хоть раз еще осмелишься так поступить со мной, клянусь, что отрежу тебе уши.
