– Мы должны последовать их примеру, чтобы я смогла без помех объяснить тебе, что произошло, – прошептала Эллен. – Пойдем. Я знаю, где мы найдем приют.
Она повела его в часовню, оказавшуюся совершенно пустой. Но Эллен остановилась, только когда подошла к алтарю. Потянула мужа в сторону, в тень, и лишь тогда начала свой рассказ. О том, как Адэр поклялась королю, что новоявленный принц – самозванец, но король потребовал, чтобы она не смела его обличать. Мало того, решил женить претендента на Кэтрин Гордон.
– Адэр кипит гневом и непременно ославила бы проходимца и ставленника герцогини Бургундской, но боится последствий, ибо у короля собственные планы на фальшивого принца.
– Она обязана прежде всего думать о Клайте, – сурово бросил Дункан. – Нас не должны занимать королевские интриги. Пусть короли сами улаживают свои распри. Адэр должна помнить о Конале и своих детях. Пусть наш король досаждает Генриху Тюдору, если ему так уж хочется. Мы простые люди, и дела сильных мира сего нас не касаются.
– Адэр злится потому, что кто-то осмелился назваться именем ее погибшего брата. Этот молодой человек совершенно ее не узнал. Очевидно, тот, кто наставлял его, понятия не имеет об интимных подробностях жизни короля Эдуарда. Ему известно только то, что известно всем. Подозреваю, что он вообще не англичанин. Но Адэр любила братьев, и подобное притворство ранит ее.
– Но не имеет к ней никакого отношения, – рассудительно повторил Дункан. – Она помнит, что ее братья были убиты в Мидлшеме, хотя единственный свидетель преступления мертв. Этот претендент, вернее, причины его появления не должны интересовать Адэр. Надеюсь, она понимает тайные пружины этого заговора. Поэтому ей стоит закрыть глаза на происходящее во дворце. Через несколько дней мы вернемся домой. Мы были приглашены потому, что так понадобилось королю. Теперь надобность в нас отпала, и мы вряд ли снова приедем ко двору.
– Хотела бы я немедленно отправиться домой, – вздохнула Эллен, кладя голову ему на плечо.
– Я тоже, – согласился Дункан. – Но пока неплохо бы поискать, где можно немного вздремнуть, в эту ночь и последующие.
Вернувшись в парадный зал, они нашли Конала и Адэр, выглядевших совершенно растерянными.
– Нам с тобой дали кровать в крохотной комнатушке, – сообщила Адэр невестке. – Нашим мужьям придется самим искать себе ночлег.
Эллен невольно хихикнула, но смешок скоро перешел в громкий хохот.
– О, такое вполне в духе двора! Поскольку нас пригласил король, слуги приготовили комнату для женщин, но мужчины должны сами о себе позаботиться: ведь они всего лишь послужили нам эскортом. Впрочем, Линлитгоу—дворец небольшой, и, судя потому, что я видела сегодня в Львиной палате, едва ли не все знатные, и не слишком, лорды Шотландии собрались здесь на рождественские праздники. Полагаю, нам повезло иметь хоть какую-то постель!
– И ты еще смеешься! – возмутилась Адэр. – Мы путешествовали верхом несколько дней, в проклятую зимнюю погоду, чтобы попасть сюда, и, говоря по правде, я вообще не двинулись бы с места, если бы не приказ короля, а нам даже лечь негде?!
– Давайте посмотрим комнату, которую вам предложили, – неожиданно вмешался Дункан. – Если она достаточно велика, мы все там поместимся.
Адэр рассерженно фыркнула.
– А ты знаешь, где она находится? – спокойно спросила Эллен.
– По словам слуги – в северо-западном крыле дворца, – ответил Конал. – Эллен, ты знаешь, как туда попасть?
Эллен кивнула и пошла вперед. Добравшись до северо-западного крыла, они нашли слугу, ожидавшего у входа.
– Лорд и леди Клайт и лорд и леди Даффдур, пожалуйста, – бросила она.
Слуга сверился со списком.
– Комната была отведена для дам, – объявил он, повторив то, что они уже знали. – Третья дверь справа по коридору, миледи.
– Как считаете, может ли она вместить всех нас? – мягко осведомилась Эллен, хорошо помнившая, сколько жалоб на размещение приходится выносить слугам каждый раз, когда во дворце собирались гости. И поэтому постаралась смягчить свой вопрос, улыбнувшись парню.
– Можете сами взглянуть, – ответил он, благодарный за мягкий тон. – Но там только одна кровать.
.– Может, есть еще и раскладная? – продолжала допрашивать Эллен.
– Нет, миледи.
Взяв протянутый канделябр, они направились к комнате. Помещение оказалось таким тесным, что почти все место занимала кровать. Даже будь под кроватью раскладная койка, ее негде было бы поставить. Седельные сумки, в которые они сложили одежду, были небрежно брошены на кровать.
– Это невыносимо! – раздраженно воскликнула Адэр, топнув ногой.
– Возможно, – попытался пошутить Конал, – объяви ты фальшивого принца настоящим, нам дали бы комнату попросторнее.
Эллен и Дункан дружно засмеялись, и Адэр окинула их уничтожающим взглядом.
– Вы с Коналом займете кровать, – решила Эллен. – Я хорошо знаю дворец и непременно найду место, где мы с Дунканом сможем приклонить головы. Наверняка отыщется какой-нибудь укромный уголок.
– Нет, – отказался лэрд Клайта. – Вы с Адэр ложитесь здесь, как и было запланировано с самого начала. Мы с братом найдем где лечь. Но переодеваться мы будем здесь, чтобы не показывать людям мои тощие ноги.
Не успели женщины возразить, как мужчины удалились, оставив их в одиночестве.
– Я уезжаю завтра, – объявила Адэр. – Если мой кузен не может предложить родственнице приличные покои, пусть празднует без меня!
– В каком родстве ты состоишь с королем Яковом? – полюбопытствовала Эллен.
– Мы оба происходим от короля Эдуарда Третьего, Английского, хотя по разным линиям, – пояснила Адэр. – Мои предки – третий и пятый сыновья. Предок короля Якова – четвертый сын. Конечно, родство весьма туманное, но королю нравится называть меня кузиной, и, честно говоря, это придает мне значительности.
– Когда я жила в покоях леди Маргарет и король часто призывал меня играть в шахматы, мы обычно беседовали. Собственно говоря, я больше слушала, поскольку у короля всегда находилось что мне поведать. – Эллен улыбнулась, – Иногда он упоминал и о тебе. О твоей красоте, о твоем уме. По его словам, именно ты предложила отправить наших послов во Францию, Англию и другие заморские страны.
– Когда растешь при утонченном, цивилизованном дворе, как росла я, можно многое усвоить, если держать рот на замке и открывать его, только чтобы задать вопрос, а также внимательно слушать и не высказывать своих мнений. Мой отец был человеком распущенным и развратным. Но правил он справедливо и был хорошим королем. Никто не умел так ловко манипулировать людьми, как Эдуард Плантагенет Йорк. Он стал бы великим человеком, если бы больше занимался государственными делами и меньше думал об удовлетворении своих низменных желаний.
