— Река?
— Миссисипи, — улыбнулся Будро. — Самая длинная в США. Если дальше пойдем, то через два квартала в нее упремся. Днем было бы слышно Каллиопы
[3]
с колесных пароходов. Вот что я вам скажу: в Новом Орлеане шагу некуда ступить от истории и призраков, но самую мощную энергию я чувствую, когда стою на Променаде Муна и смотрю, как несет свои воды река. В этой воде истории и энергии столько, сколько нам и не снилось — а уж завладеть ею и думать нечего.
Их тихую беседу прервала компания подгулявших юнцов, которые шагали к Бурбон, раскатисто хохоча и размахивая пластмассовыми стаканчиками. Не хохотал из них лишь один — друзья держали его под мышки, а он лишь переставлял ноги с видом смертельно раненного героя.
Провожая их взглядом, Элизабет сморщила нос.
— Неужели вас это не раздражает? Мне кажется, что местные жители должны страшно злиться на всех этих туристов, которые приезжают только ради попоек.
Борей покосился на пьяную компанию с таким видом, словно заметил ее только сейчас.
— Да нет, — возразил он. — Им просто весело. Понимаете, народ сюда едет развеяться. Если они выпьют лишнее или начнут орать песни — невелика беда. Лишь бы никого не обижали. Кроме того, Квартал только на туристические доллары и живет. И вообще, видали бы вы, что здесь на карнавал творится…
— Вам лучше знать, — произнесла Элизабет. — И все же я диву даюсь, какие здесь все терпимые.
Ее спутник, запрокинув голову, расхохотался:
— Елки, во Французском Квартале почти двести лет пили, гуляли и развлекались с куртизанками. Пираты, дуэли и все такое. Так что ж мы теперь будем сучки в чужих глазах подмечать?
Не зная, что сказать, Элизабет сменила тему.
— А куда мы, собственно, идем?
— Что ж, зная примерное направление их движения, я хочу проверить одну догадку, — заявил Бобо. — Вон там есть ирландский паб «О’Флаэрти». Живая музыка — настоящая кельтская — и музыканты очень приветливые, всегда приглашают с собой джемовать. Спорим, что если ваши ребята решили выпить, там-то они и засели.
И в этот же момент, словно повинуясь заклятию, издалека донеслось слабое эхо гитары, а вслед — звучный женский голос, поющий балладу.
— Кажется, вы правы, — выдохнула Элизабет, ускоряя шаг. — Это голос Фе… Фионны. Я его узнаю где уг…
Тут стали различимы слова песни. Элизабет резко замерла на месте.
Но у моих сынов есть сыновья…
— Что такое? — спросил Борей, озабоченно глядя на нее.
Элизабет не отвечала. Застыв, как истукан, с гримасой гнева на лице, она дослушала песню до конца, до последних аккордов и бурной овации.
— С вами все в порядке? — не унимался Борей.
— Да так, ничего, — произнесла Элизабет наконец, встряхивая головой. — Просто… песня эта… Это старинный марш ИРА. Страшно привязчивый. Называется «Четыре зеленых поля». В нем рассказывается об ирландском восстании — по сути, автор песни клянется, что оно никогда не закончится. Если учесть, сколько человек — и англичан, и ирландцев, — погибло в Ольстере, такие песни — просто верх бестактности. На публике их исполняют редко. Прямо надивиться не могу, что Фионна ее спела.
«А точнее, что ее спела Феба», — пробурчала Элизабет про себя.
— Думаю, у нас тут к песням относятся посвободнее, — несколько смешался Будро. — Простите, если вас это расстроило. В утешение скажу только одно — здесь о чем только не поют, включая наши собственные войны.
«Мы сидели у камина… с дочкою О’Рейли…»
Музыка зазвучала вновь, но на сей раз это была задорная застольная песня.
— Да ладно, ерунда это все, — вымученно улыбнулась Элизабет. — Пойдемте к ним присоединимся.
Однако, когда они устроились в задних рядах у стойки, исподтишка приглядывая за своими разошедшимися подопечными, Элизабет обнаружила, что выходка Фебы Кендал — тоже мне, вздумала насилие пропагандировать! — не выходит у нее из головы. «Как только можно, — вновь и вновь спрашивала себя Элизабет, — зацикливаться на старых обидах и злости? В провинции, к радости и облегчению обеих сторон, ведутся мирные переговоры. Зачем все время науськивать людей друг на друга, когда ту же самую энергию можно было бы направить на достижение мира и исцеление ран?»
Теплая сила Матери-Земли, которую Элизабет ощутила при прогулке по Кварталу, куда-то делась. Теперь Элизабет стало холодно и одиноко, хотя ее и окружали люди — в том числе Будро. Она попыталась порадоваться за Фебу — по крайней мере та в безопасности. И поет, сказать по чести, отлично. Странно даже, как разошлись — и вновь сошлись — их жизненные пути. Феба, как все знаменитости, живет точно под увеличительным стеклом, а Элизабет — боец невидимого фронта, но магия свела их вновь. Элизабет нахмурилась.
— С ней здесь ничего не станется, — сказал Бобо, почти (но только «почти») угадав ее мысли. — Не стоит волноваться, тут на нее никто не нападет.
— Знаю, — рассеянно протянула Элизабет. И, постаравшись забыть обиду, сосредоточилась на своих профессиональных обязанностях. Действительно, безопасное место. Кто знает, как Феба его выбрала, но в баре витала добрая магия. Музыка здесь звучала замечательная, и пиво тоже подавали отменное. Единственный очаг дисгармонии таился в душе самой Элизабет.
Когда поздняя ночь незаметно перешла в раннее утро, музыканты нетвердым шагом вышли из «О’Флаэрти» и, следуя за тоненькой путеводной нитью музыки, побрели по Тулуз в сторону неугомонной Бурбон-стрит. Элизабет несколько раз пыталась прочесть Фионне-Фебе мораль, но певица практически не отлучалась со сцены. На обратном пути в отель Элизабет сделала еще одну попытку:
— Выслушайте меня, Фи. В промежутках между репетициями вы должны сидеть в отеле и носу наружу не высовывать. Ради вашей же безопасности.
Но Фионна ее не слушала. Она не шла, а плыла по воздуху. Ее выступление стало триумфом. Еще одно знамение — в Новом Орлеане все пройдет хорошо. Как здорово, что она сюда попала!
— Фи!
— Для вас, Мата Хари, она — «мисс Кенмар», — процедил Ллойд.
— Она… она мне разрешила называть ее по имени, — парировала Элизабет, не забывая о своем обещании Фебе. Возможно, Ллойд все равно подслушал их разговор в аэропорту, но это еще не резон, чтобы раззвонить тайну Фебы по всему городу. На улицах полно народу. — Фи, ну разве можно вот так сорваться и отправиться шататься по городу, которого не знаешь. А если бы что-нибудь произошло?
— И еще как произошло, — заявила Фионна-Феба, хватая Ллойда за руку и раскачивая ее, как ребенок. — Я показала класс! Мы все здорово рубились! Я такой кайф словила! И вы все, правда, ребята? — вскричала она, оглянувшись через плечо. Вопрос остался без ответа. Во морщился, точно от головной боли, Эдди скорчил кислую гримасу, а Майкл вообще был выше этой суеты. Гитархангел шествовал по улице, окидывая каждый попадающийся ему бар хозяйским взглядом — точно раздумывал, не купить ли его.
