— Мы будем готовы, — ответила Розамунда и легонько толкнула графа в бок: — Надо вставать, милорд, и смыть с себя запах нашей страсти. Ванна наверняка остыла, но ее будет довольно.
Выйдя с Патриком на террасу, Розамунда удивилась, обнаружив, что вода в ванне не такая уж холодная, — щедрое солнце подогрело ее своими лучами. Они поспешили окунуться. Розамунда так торопилась, что даже позабыла собрать волосы на макушке, и снова намочила их концы. Она быстро вытерлась сама и вытерла Патрика.
— Ну ладно, я буду ходить в нижней сорочке, — проговорила Розамунда, — а вот что наденешь ты? Впрочем, синьору Селестину вряд ли удивишь видом твоих достоинств! — ехидно заметила она.
— Дермид уговорил Пьетро раздобыть штаны, а рубашка у меня есть своя! — с улыбкой ответил Патрик. — Так что я, когда снова предстану перед Селестиной, буду выглядеть гораздо более прилично, чем ты.
— Ну так ступай одеваться, чтобы создать хотя бы видимость приличий! — скомандовала Розамунда.
Патрик согласно кивнул и через потайную дверь вернулся в свою комнату.
Розамунда поискала глазами седельную сумку. Найдя ее на полу возле кровати, она достала из нее нижнюю сорочку с красивой кружевной отделкой. Надев ее, Розамунда присела на край кровати, чтобы расчесать волосы и привести их в порядок. Ей уже не терпелось снова надеть платье.
Из гостиной наконец донеслись чьи-то громкие голоса, а уже через минуту в дверь постучали. Розамунда отворила ее и вышла в гостиную. В ту же секунду из дверей своей спальни появился граф Гленкирк: тучная особа с черными глазами и длинными темными волосами, похоже, не обратила на Розамунду внимания, зато при виде графа радостно взвизгнула:
— Патрицио! Будь благословенна Дева Мария! Я уж и не чаяла увидеть тебя когда-нибудь снова!
Она надвинулась на Патрика, широко раскинув свои объятия.
Графу стоило огромного труда не расхохотаться во весь голос. Что сделали с Селестиной годы! Граф сохранил в своей памяти образ стройной, изящной девушки, ставшей когда-то его любовницей, а сейчас перед ним стояла дородная матрона. Кое-как высвободившись из ее богатырских объятий, Патрик взял Селестину за плечи и запечатлел на ее губах смачный поцелуй.
— Селестина! Святая Мария! Тебя теперь надо любить в три раза больше! — Он окинул взглядом внушительных размеров фигуру и заключил: — Ты почти не изменилась, дорогая!
— Еще как изменилась! — возразила Селестина с добродушным смехом. — Но учти, Патрицио: с каждым куском плоти, прираставшим к моему телу, я добавляла столько же тяжести к моему кошельку! Не говоря уже о том, что я родила шестерых детей!
— А сколько мужей ты похоронила, милая? — спросил, дразня ее, граф.
— Мужей? — Селестина снова зашлась от хохота. — Да когда у меня было время на эти глупости, Патрицио?
Только теперь она огляделась и заметила Розамунду.
— Эта милая девчушка теперь у тебя в любовницах? Придется нам ее откормить, а то она совсем у тебя отощала! Она говорит на каком-то из языков, которые знаю я?
— На французском, дорогая, только говори не очень быстро. И не пытайся ее обманывать. Она хозяйка большого поместья, которым управляет сама, и весьма успешно.
— Шотландка? — поинтересовалась Селестина.
— Англичанка, — ответил граф. — И твой отец должен был объяснить тебе, что я приехал сюда как частное лицо, чтобы повидаться со своим старым другом, герцогом Себастьяном. Ты ведь не будешь болтать обо мне, дорогая?
— У нас теперь имеется английский посол, — сообщила Селестина, следя за реакцией графа на свои слова.
— Знаю, — ответил он, — но Розамунда не такая знатная персона, чтобы ему было необходимо знать о ее прибытии. Она не имеет отношения к королевскому двору.
Селестина кивнула и, направившись к Розамунде, сказала по-французски:
— Мадам, я принесла с собой платье, которое вполне сгодится вам, во всяком случае, до тех пор, пока вы не обзаведетесь полным гардеробом!
— Спасибо, — ответила Розамунда. — Я могу на него взглянуть?
— Мария! Быстро! — окликнула портниха свою молоденькую помощницу.
Платье принесли и разложили на кресле. Оно было сшито из шелка цвета морской волны и украшено тонким кремовым кружевом.
— Цвет вполне подходящий, — заметила Селестина, — если учесть, что я не знала, как вы выглядите, мадам.
— Оно слишком простое, — заметил граф.
— Оно достаточно красивое, и Селестина не могла переводить зря материалы, украшая платье, на которое нет заказчика, Патрик, — возразила Розамунда и, с улыбкой взглянув на портниху, добавила: — Можно его примерить?
Селестина кивнула и просияла в ответ.
— Он сказал, что вы умная женщина, мадам. Вы угадали насчет платья.
— Вы не могли бы немного оживить вырез? — спросила Розамунда. — К примеру, пустить золотое шитье?
— Конечно, мадам. Платье только ждало, когда у него появится хозяйка. Я могу приготовить его уже завтра. Вы пока примерьте его, чтобы мы выяснили, где еще нужно подогнать. А кроме того, я принесла с собой образцы тканей, чтобы мадам могла сама выбрать все, что ей понравится, — продолжала щебетать Селестина.
— Я хотела бы выбрать ткани и для себя, и для графа, — заявила Розамунда и стала примерять лиф и юбку.
Селестина бойко тараторила по-итальянски, давая наставления своей молодой помощнице, вероятно, дочери.
— В талии придется немного убрать, Мария. И грудь у нее полнее, чем можно прикинуть на первый взгляд, судя по тонкой фигуре. Длина будет в самый раз. А вот с рукавами придется повозиться. У леди очень тонкая кость.
— Но она очень сильная, — вполголоса заметил граф, и Селестина наградила его широкой улыбкой:
— Да-да, Патрицио! Твое сердце полно любви, мой старый друг, и у меня на душе стало легче, когда я увидела, что ты снова счастлив. Когда ты покидал нас, твое бедное сердце было разбито. Но леди явно удалось его исцелить.
— Верно, — признался граф.
— О чем это вы говорите, Патрик? — не выдержала Розамунда. — Я не понимаю ни слова из вашей тарабарщины!
— Селестина гораздо свободнее изъясняется на итальянском, любовь моя. Она сказала, что ты исцелила мое разбитое сердце, и я с нею согласился, — ответил граф.
— Ты льстишь мне самым бессовестным образом, особенно если учесть все обстоятельства! — возмутилась Розамунда.
— Я скорее проведу с тобой всего один волшебный год, Розамунда, чем всю жизнь буду влачить жалкое существование возле любой другой женщины в этом мире. А теперь, милая, давай лучше займемся выбором тканей для наших будущих нарядов, — предложил Патрик.
Платье, сколотое в нужных местах, осторожно сняли с Розамунды.
Селестина щелкнула пальцами, и Мария послушно принесла в гостиную шелковое одеяние какого-то невероятного синего цвета.
