Патрик рассмеялся, почувствовав, как полегчало на душе.
— Ага, так-то лучше! — удовлетворенно заметил Паоло Лоредано.
В Сан-Лоренцо вовсю бушевала весна. Виноградные лозы, оплетавшие дома, покрылись сочной молодой листвой, и луга вдоль дорог пестрели разными красками. С каждым днем становилось все теплее. Розамунда и Патрик выезжали за город, минуя виноградники. Влюбленные то плескались в море, то занимались любовью, то просто лежали на берегу, нежась в лучах ласкового весеннего солнца. Март подходил к концу, не за горами был апрель — время, когда графу и Розамунде предстояла разлука. Энни с Дермидом переживали медовый месяц, так что едва успевали справляться со своими обязанностями. Под конец Розамунда даже пригрозила, что не позволит им спать вместе, если они по-прежнему будут работать кое-как.
На обратном пути скрываться не было нужды. Решили ехать верхом и нанимать карету в том случае, если захочется отдохнуть от седла. Был назначен день отъезда, и герцог оказал своим гостям любезность, заранее отправив вперед своего гонца с приказом договориться о комнатах в самых дорогих тавернах на всем пути до Парижа. Таким образом, первую часть пути предстояло проделать под покровительством герцога Себастьяна. Затем граф и Розамунда доберутся до моря, где их будет ждать шотландский корабль.
Когда вещи были уложены в сундуки, решено было отправиться во дворец, чтобы на прощание отобедать с герцогом. После окончания трапезы Паоло Лоредано со своим слугой внесли в зал три больших полотна.
— А теперь, мадонна, — объявил художник, не сводя глаз с Розамунды, — ваш портрет! — Он медленно стащил с картины плотное покрывало.
В зале послышались восторженные вздохи и восклицания. Розамунда предстала перед зрителями в образе изображенной на фоне гор богини любви. В небесно-голубом хитоне, с распущенными пышными золотисто-каштановыми волосами, с одной обнаженной грудью, она производила потрясающее впечатление.
— Какая красота! — восторженно воскликнула Розамунда. — Маэстро, вы изобразили меня намного лучше, чем я есть! Я знала, что не смогу получить это полотно, потому что вы пишете его для себя, но теперь мне будет особенно жаль оставлять его вам. Мне припоминается, как королева Маргарита сказала однажды, что у жителей провинции нет обычая заказывать художникам свои портреты в отличие от столичных аристократов. Тогда мне и в голову не могло прийти, что однажды великий художник напишет мой портрет!
— Тогда, — ответил Паоло Лоредано с торжествующей улыбкой, — вам придется по вкусу то, что я успел сделать, и вашему спутнику придется раскошелиться! — И он театральным жестом скинул покрывало со второй картины.
Розамунда ахнула от удивления. Маэстро успел сделать два ее портрета! Однако на втором полотне она была изображена одетой в свое любимое платье из зеленого бархата, с обнаженным мечом в руке, опущенным к земле. За ее спиной полыхал багряный закат, освещавший стены высокого каменного замка. Розамунда на какое-то время онемела, пораженная увиденным.
— Это воплощение того, как я всегда представлял вас в своих мыслях, мадонна, — пояснил художник. — Хозяйка Фрайарсгейта, всегда готовая защитить свой родной дом от любой напасти. Насколько мне известно, Англия — зеленая страна, а вы сами говорили, что ваше поместье лежит между отрогами гор. Все это я постарался изобразить на картине. Надеюсь, вам понравилось.
Розамунда поднялась со своего места за столом, подошла к Паоло Лоредано и в знак признательности поцеловала прямо в губы.
— У меня нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность, маэстро, — громко произнесла она. — Я даже мечтать не смела о том, чтобы у меня был такой портрет. Grazia! Mille grazia! — в волнении повторила Розамунда и вернулась на свое место.
— Вы заплатили мне гораздо больше, чем стоит моя работа, мадонна! — с галантным поклоном ответил итальянец. Затем он перешел к третьему полотну и сорвал с него покрывало. Перед собравшимися предстал портрет Патрика Лесли, графа Гленкирка, изображенного в полный рост. — А вот и третий портрет. Первый посол Шотландии в Сан-Лоренцо. Надеюсь, вы будете довольны, милорд.
— Я более чем доволен, — заверил граф. — Вы определенно заслужили самую щедрую награду за свой труд, маэстро, и я с радостью заплачу вам сполна. Вы позаботитесь о том, чтобы картины как следует упаковали перед тем, как погрузить на корабль?
— Непременно, милорд. Ваш портрет отправится в Гленкирк, а портрет миледи — в Англию. — Маэстро вернулся на свое место за столом, но по дороге шепнул Розамунде: — Мадонна, ваша камеристка уложит миниатюру вместе с остальными вещами.
Прием во дворце уже закончился, и большинство гостей успели разъехаться по домам.
— Паоло, ты ведь не забыл о том, что обещал мне портрет богини любви, не так ли? — спросил вдруг у итальянца герцог.
— Я ничего не забыл, синьор, — ответил венецианец. — Но ведь и вы не забыли об обещанной цене?
Герцог достал из кармана своего роскошного атласного дублета кошель, полный золота, и отдал его художнику:
— Пересчитай, если хочешь, но здесь все без обмана.
— Это ни к чему, синьор, мне достаточно вашего слова. Картина останется у вас, но на вашем месте я бы не спешил вешать ее на стену до тех пор, пока не удостоверюсь, что ваш друг граф Гленкирк вернулся к себе на родину.
— Тебе удалось ее соблазнить? — поинтересовался герцог.
— К моему стыду, должен признаться, что нет, — с грустью ответил Лоредано. — Это необыкновенная женщина. — Он поклонился герцогу. — Доброй ночи, милорд.
Паоло вернулся к себе на виллу. Его лицо расплылось в довольной улыбке, когда он задержался перед третьим портретом, написанным с Розамунды. Он почти не отличался от того, что достался герцогу, за исключением одного: на нем прекрасная богиня любви была обнажена. Паоло Лоредано ухмыльнулся, похвалив себя за изобретательность. Та тонкая накидка, которую он предложил Розамунде в качестве одежды, при надлежащем освещении делалась незаметной и прозрачной. Паоло делал наброски угольным карандашом и переносил их на полотно, когда возвращался к себе на виллу. Он так увлекся этой работой, что под конец почти не спал ночами, торопясь завершить ее до отъезда Розамунды. Но дело того стоило. И теперь богиня любви стояла перед ним во всей своей красе на кучерявых белых облачках с золотистой каймой, в окружении маленьких крылатых купидонов. Синее море внизу и синее небо над головой служили прекрасным фоном. Легкий ветер развевал ее золотисто-каштановые волосы, едва касавшиеся нежных округлых плеч. Изящно повернутую головку украшал венок из весенних цветов. Лоредано сумел в точности передать красоту ее тугих пышных грудей и упругого живота с треугольником темных густых волос.
Он вздохнул, все еще жалея о том, что так и не смог овладеть Розамундой Болтон во плоти. Любовь к Патрику Гленкирку сделала ее неуязвимой для обаяния Паоло Лоредано. И это только усугубляло его досаду. Еще ни разу в жизни Лоредано не терпел неудачи с женщинами. К счастью, это случилось далеко от Венеции и его репутация покорителя женских сердец не пострадает. Особенно когда он вернется на родину с этим портретом Розамунды. Зрители сами сделают вывод, что эта красавица была любовницей маэстро во время его пребывания в Сан-Лоренцо. А уж он не станет их разубеждать. И конечно же, ни за что не станет продавать это полотно. Паоло вдруг захотелось показать картину Розамунде, и только ей одной, чтобы в одиночку насладиться видом ее божественного гнева, но уже в следующее мгновение он передумал. Этот отрезок пути уже пройден, и Розамунда Болтон навсегда ушла из его жизни. Паоло Лоредано еще раз вздохнул, задул лампу и поднялся к себе в спальню, где его ждала пустая кровать.
