— Я понимаю, — проговорила Розамунда и поцеловала Патрика в лоб.
В комнате повисла напряженная тишина.
— Расскажи мне об этом Логане Хепберне, который не дает тебе проходу, — попросил граф.
— Самый настоящий приставала, — ответила Розамунда. — Он уверяет, что влюбился в меня, когда мне исполнилось только шесть лет, увидев нас с дядей на сельской ярмарке в Драмфи. Он приехал во Фрайарсгейт как раз перед нашей свадьбой с Оуэном и имел наглость заявить, что явился просить моей руки. Я сказала ему, что выхожу за другого, и тогда этот наглец притащился к нам на свадьбу со своими братьями и волынками! Они привезли с собой виски и копченую рыбу. Я готова была дать им от ворот поворот, но Оуэн нашел их забавными. После смерти Оуэна королева Екатерина вызвала меня обратно ко двору. Она хотела поддержать меня, хотя отлично знала о том, что я не люблю надолго уезжать из дому и буду думать только о том, как бы поскорее вернуться. А когда я наконец вернулась — Логан Хепберн был тут как тут! Он сказал, что мы поженимся и что он приедет за мной.
— Ему не откажешь в отваге, — задумчиво произнес граф.
— Он настырный и грубый! — горячо возразила Розамунда. — Слава Богу, ваша королева вовремя пригласила меня на Рождество! Иначе мне пришлось бы превратить свой дом в крепость, чтобы отвадить этого налетчика! Он желает, чтобы я родила ему сына-наследника! Ну так пусть потрудится найти кого-то посговорчивее. — Тут она в испуге зажала ладонью рот. — Ох, Патрик! А вдруг…
— Это невозможно, милая, — сказал он. — Перед тем как вернуться домой из Сан-Лоренцо, я перенес тяжелый недуг. Мое лицо разнесло, как овечье вымя, и в паху все болело так, будто жгло огнем. Старая знахарка, которая пользовала меня, сказала, что после этой болезни мое семя останется бесплодным. За прошедшие годы у меня было множество любовниц, и ни одна не сказала, что понесла от меня. Розамунда смущенно хихикнула и произнесла игривым тоном:
— Однако, милорд, вы наделены весьма впечатляющими достоинствами! — Она осторожными движениями стала поглаживать у Патрика в паху.
— Он закрыл глаза, явно наслаждаясь этой дерзкой лаской, и в тон ей проговорил:
— А мне говорили, будто англичанки — сухие и холодные!
— И кто же это посмел внушить вам такую глупость, милорд? — проворковала Розамунда и слегка стиснула в руке набухший от желания член, заставив Патрика застонать от удовольствия.
— Я и сам не помню, мадам, но для меня большое облегчение узнать, что это ложь, — ответил он.
— Подозреваю, что это мог сказать сам король. Я слышала, что у вашего Якова чрезвычайно горячий нрав. И кстати, у королевы тоже. Если вспомнить об их потомстве, это должно быть правдой.
— Да, но среди их потомства нет ни одного живого наследника, — заметил граф.
— На этот раз все будет по-другому, — убежденно заметила Розамунда. — Будущей весной королева родит здорового сына. Мы все молимся об этом.
— Значит, ты тоже наделена lang ееу, как наш король? — хриплым от возбуждения голосом произнес Патрик и положил руку Розамунде на грудь. Маленький сосок моментально затвердел и поднялся, приветствуя его. Он наклонил голову и поцеловал розовый бутон.
Розамунда глубоко вздохнула. Каждое прикосновение его рук, его губ доставляло ей райское наслаждение. И хотя она искренне любила Оуэна, с ним ей никогда не было так хорошо, с ним Розамунда ни разу не испытала такого восторга. А заодно и с ее королем, ненадолго сделавшим Розамунду своей любовницей во время ее последнего пребывания при дворе. Нет. Генриха Тюдора всегда интересовало лишь одно: его личная прихоть. Однако этот мужчина, Патрик Лесли, граф Гленкирк, с которым Розамунда была едва знакома, за одну короткую ночь сумел открыть ей глаза на то, какой должна быть настоящая любовь.
— Кажется, я умру, если вдруг ты сейчас меня оставишь, — прошептала Розамунда.
Патрик нежно поцеловал ее в губы:
— Пока нам не грозит разлука, любовь моя, но рано или поздно это случится, потому что твое сердце отдано Фрайарсгейту, а мое Гленкирку. Так и должно быть, ведь мы храним верность нашим людям и нашей земле. Но на какое-то время, мне кажется, мы можем забыть об ответственности перед другими ради нашей любви. Нам предоставили шанс исправить то, что когда-то было недоделано. Ты ведь понимаешь меня, Розамунда?
— Нет, — отвечала она. — Не понимаю.
— Любимая, то, во что я верю, может показаться ересью, но тем не менее я верю в это. Я считаю, что мы жили другой жизнью в другие времена и в другом месте. Я вспоминаю, что, когда только приехал в Сан-Лоренцо, у меня возникло невероятное чувство, будто я уже был в этом месте. Я мог без провожатых найти любое место в этом городе. И так было со мной всю жизнь. Старая колдунья из наших мест обладает lang ееу, и она объяснила мне, что я уже жил прежде, как и большинство человеческих душ. Я ей верю. Сегодня, когда мы впервые встретились в этом времени и в этом месте, мы оба как будто узнали друг друга, как будто уже давно были знакомы. Тебя никак не сочтешь женщиной легкого поведения, и тем не менее мы лежим вместе в этой кровати, и я готов заняться с тобой любовью во второй раз за эту ночь. Теперь ты понимаешь меня, Розамунда?
— И да и нет, — замявшись, ответила Розамунда.
— Можешь ли ты принять это волшебство, что привлекло нас друг к другу, или лучше нам расстаться и сделать вид, будто ничего не было? — спросил граф.
— Разве мне хватит сил отказаться от такого чуда?! — с чувством произнесла леди Фрайарсгейт. — Нет, ни за что! Я выслушала тебя, но то, что ты сказал, кажется совершенно невозможным. И все же я лежу в твоих объятиях и чувствую, что не хочу с тобой расставаться. Я умру от тоски, если ты отошлешь меня силой!
— Я не стану отсылать тебя, Розамунда. Но как я уже сказал, придет время, когда мы поймем, что должны разойтись ради других людей. Но это время еще не пришло. Судьба подарила нам короткий промежуток счастья, и мы должны быть благодарны за это.
— Неужели ты не мог найти меня раньше, милорд? — спросила Розамунда совершенно серьезно. Патрик улыбнулся. Во взгляде его зеленых глазах читалась чистая и нежная любовь.
— Помолчи, любимая, и позволь мне снова насладиться нашей близостью, — шепотом проговорил он и вновь прильнул поцелуем к ее губам.
— Да! — выдохнула она, с обожанием глядя на своего шотландца.
Они вновь отдались страсти. Его копье легко скользило в тугих и упругих ножнах. Ее тело выгнулось ему навстречу. Он ударял снова и снова, пока их обоих не подхватил на свои крылья ослепительный волшебный вихрь.
— Я умираю! — выдохнула Розамунда, содрогаясь от острой до боли вспышки блаженства, порожденной его сильным и глубоким рывком. Оба рухнули на кровать, совершенно обессиленные, обливаясь жарким потом.
— Ты самая невероятная женщина на свете, — прошептал Патрик. Его голова покоилась на молочно-белой груди Розамунды.
— А ты просто потрясающий мужчина, мой дорогой граф. Ты сказал, что прожил уже полвека, а занимаешься любовью со страстью юноши, — с восторгом произнесла Розамунда. Он хмыкнул.
