— Знаешь то маленькое озеро на границе земель Оттерли? — щебетала Бэнон. — Оно принадлежит Невиллам. Его пообещали отдать Роберту вместе с тем клочком земли, что на противоположной стороне. Если мы поженимся, все отойдет к Оттерли.
— От такой щедрости лорд Невилл ничего не теряет, — отмахнулась Филиппа. — Тем более что после свадьбы Оттерли перейдет к Роберту.
— Оттерли перейдет к нашему старшему сыну, — возразила Бэнон.
— Который будет Невиллом. Не Болтоном и не Мередитом. Так что семья Невиллов только приумножит свои владения.
— Зато я буду счастлива! — воскликнула Бэнон. — Почему ты вечно все портишь? Ты просто завидуешь, потому что я почти помолвлена, а ты — нет!
Она отвернулась от сестры, натягивая на плечи одеяло.
— Дядя Томас нашел мне жениха! — выпалила Филиппа. — И я не оставлю двора, пока не выйду за него.
— Кто он? — без особого интереса спросила Бэнон.
— Пока не могу сказать. Даже королева ничего не знает. Но через два дня я приеду в Болтон-Хаус и познакомлюсь с ним.
— Но он не будет Невиллом, — заметила Бэнон.
— Не будет. Зато будет тем, кто любит двор не меньше меня, сестрица. Тебе стоит молиться о том, чтобы мы подошли друг другу, поскольку мама никогда не позволит тебе выйти замуж раньше меня. Я старшая и должна идти к алтарю первой.
Бэнон подскочила и яростно уставилась на сестру.
— Если ты разрушишь мое счастье, никогда тебе не прощу, Филиппа Мередит! — едва не заплакала она.
— Тебе нравится Роберт Невилл, Бэнон? Мне тоже должен понравиться жених! Не желаю выходить замуж только затем, чтобы тебе угодить! — отрезала Филиппа.
— О, ты иногда бываешь такой злой и нетерпимой! — бросила Бэнон.
— Говорю же, молись за меня, сестричка, — поддразнила Филиппа и, повернувшись на другой бок, немедленно заснула, не заботясь о том, что рядом лежит без сна кипящая от гнева Бэнон.
Два дня спустя Филиппа отправилась в путь на барке Томаса, которую тот за ней послал. Ради встречи с возможным женихом она нарядилась в коричневое бархатное платье с отделкой из золотистой парчи и низким квадратным вырезом, задрапированным телесного цвета полотном. На узких рукавах красовались манжеты из бобрового меха. Шелковый кушак, вышитый золотой и медной нитью, свисал с тонкой талии. На голове ловко сидел остроконечный чепец с золотистой газовой вуалью, а на плечи был накинут коричневый бархатный плащ, подбитый бобровым мехом.
— Ничего себе, — ухмыльнулась Люси. — Да вы сразу сразите его наповал, мистрис.
— Ты о ком? — нервно прошептала Филиппа.
— О том джентльмене, за которого вас хочет сговорить лорд Кембридж. Вы ведь поэтому отправляетесь в Болтон-Хаус? По крайней мере так сказала мистрис Бэнон.
— Дядюшка Томас действительно собирается представить меня некоему джентльмену. Но еще ничего не решено. Мы должны встретиться подальше от любопытных придворных.
— Правильно, — согласилась Люси. — Уж больно там много острых глаз и злых языков.
— Да и ты помалкивай, Люси, — велела девушка, и служанка усердно закивала.
Филиппа про себя радовалась, что догадалась надеть несколько теплых нижних юбок. День выдался холодным и хмурым. В воздухе пахло снегом. Баржа быстро продвигалась по течению, и Филиппе показалось, что дом Томаса вот-вот выплывет из тумана. Она совсем замерзла, несмотря на меховую полость и завернутые во фланель нагретые кирпичи под ногами. Мысли лихорадочно метались.
Какой он, этот граф Уиттон? Она знала только, что он почти вдвое ее старше. Захочет ли он жить при дворе? И позволит ли ей приезжать ко двору? Или пожелает, чтобы она оставалась в Оксфордшире и производила на свет одного наследника за другим? Что ж, рано или поздно ей все равно придется выйти замуж. Скоро ей исполнится шестнадцать. И Сесилия не вернется в столицу. Она написала Филиппе, что ждет ребенка и останется в Эверли до самых родов, поскольку нуждается в помощи матери. Даже мерзкая Миллисент Лэнгхолм тоже беременна! Сэр Уильям, приехавший ко двору на Двенадцатую ночь, поспешил похвастаться своими подвигами всем окружающим. Бесси Блаунт носит дитя короля, хотя об этом вслух не говорится. Уже скоро, до Великого поста, она покинет двор. И Филиппа останется совсем одна, если не считать сестры, которой тоже не терпится выскочить замуж. Значит, пора и ей.
Филиппа вздохнула и очнулась от раздумий, только когда барка ударилась о причал Болтон-Хауса.
Появившийся тут же лакей помог ей выйти на берег.
— Милорд ожидает вас в зале, мистрис Филиппа, — сообщил он, провожая ее по саду. Следом шла Люси.
Они вошли в дом. Лакей взял у девушек плащи, и Филиппа поспешила в зал.
— Дядюшка! — позвала она, входя в просторное помещение. Здесь было тепло, уютно, и день уже казался не таким унылым. Она протянула Томасу руки.
— Дорогая моя! — приветствовал лорд Кембридж, целуя ее в обе щеки. — Заходи скорее. Я хочу тебя кое с кем познакомить.
Он подхватил ее под руку и повел к камину, у которого стоял высокий незнакомый джентльмен.
— Мистрис Филиппа Мередит, представляю Криспина Сент-Клера, графа Уиттона. Милорд, это моя молодая родственница Филиппа, о которой мы с вами говорили.
— Милорд, — прошептала Филиппа, опустив глаза и умирая от желания как следует рассмотреть его. У нее просто не было времени решить, красив ли он.
А вот граф уже все разглядел и посчитал, что девушка даже прелестнее, чем показалась вначале.
Он медленно поднес руку Филиппы к губам и поцеловал, едва прикоснувшись к нежной коже.
— Мистрис Мередит…
При звуках низкого, хрипловатого голоса по спине Филиппы пробежал легкий озноб. Чуть приподняв ресницы, она украдкой посмотрела на него и, поскольку он так и не выпустил ее руки, тихо попросила:
— Могу я получить назад свои пальцы?
— Не уверен, хочу ли я их возвращать, — возразил граф.
— Так-так, дорогие, вижу, вы прекрасно поладили без меня. Оставляю вас познакомиться поближе, — объявил лорд Кембридж и, повернувшись, направился к двери. Похоже, все получится! Он это носом чует!
Филиппа растерянно вскинула голову и натолкнулась на взгляд графа.
— Вот как! — воскликнул Криспин. — Значит, у вас зеленовато-карие глаза! А я все гадал, какого они цвета. Ваши волосы видны издали, и я сначала подумал, что глаза у вас карие, как у всех рыжих.
— И у моей матери, — кивнула Филиппа. — Но у меня глаза отцовские.
— И очень красивые, — заверил граф.
— Спасибо, — прошептала она, вспыхнув от смущения. И тут граф неожиданно сообразил, что, хотя Филиппа и собиралась выйти замуж за Джайлза, за ней по-настоящему не ухаживал ни один мужчина. Так и не выпустив ее руки, он повел девушку к широкому, служившему одновременно скамьей, подоконнику.
