— Не приходилось. Она не давала мне повода. А теперь — в зал!
И, мягко подтолкнув к выходу, он повел ее по коридору в зал, где стоявший у окна граф Уиттон мрачно рассматривал реку. Заслышав шаги, он обернулся.
— Филиппа пришла извиниться за свое поведение, — пояснил лорд Кембридж. — И с радостью соглашается на поездку во Францию в вашем обществе. Филиппа?
— О, будь по-вашему, — неохотно пробормотала девушка. — Прошу прощения, милорд.
— Ну вот, — почти промурлыкал Томас. — Теперь вы снова сможете быть друзьями. И поскольку вы оба — люди гордые и независимые, пора бы научиться искусству компромисса, не так ли?
— Согласен, — кивнул граф, глядя на Филиппу.
— Извините, что оставила вас так внезапно, — выдавила Филиппа, — но меня расстроило ваше недоверие, сэр. Никто и никогда не сомневался в моей чистоте.
— Включая и меня. Я просто беспокоюсь за ваше доброе имя, Филиппа. И счастлив, что мы останемся друзьями. И что вы согласны принять мою помощь для поездки во Францию.
— Разумеется, — кивнула она.
— Превосходно! Превосходно! — воскликнул лорд Кембридж, широко улыбаясь. — А теперь, дорогие, я умираю от голода, а вы были так заняты спором, что даже не заметили накрытого стола. Филиппа, ты останешься на ночь. На улице льет как из ведра, и я не желаю подвергать тебя опасности, отсылая во дворец в такую погоду. Утром будет видно.
Ужин, как всегда, был обильным и вкусным. Повар лорда Кембриджа был истинным мастером своего дела. Сначала подали тонко нарезанные ломтики семги, отваренной с укропом. За ней последовали свежие устрицы и большие креветки, тушенные в вине и сервированные с лимоном. Далее на столе оказались жирная утка, плавающая в подливке из густого красного вина, пирог с кроликом, блюдо отбивных и еще одно — с ветчиной. При виде серебряного блюда с аппетитными артишоками глаза Филиппы широко распахнулись.
— Дядюшка! Где ты их достал?! Я думала, король держит их исключительно для себя. Ты ведь знаешь, как он обожает артишоки.
Лорд Кембридж лукаво усмехнулся:
— Видишь ли, дорогая, у меня свои методы, как ты хорошо знаешь. Кроме того, я тоже обожаю артишоки.
— Но для них сейчас не сезон, — заметил граф, накладывая себе артишоков.
— И тем не менее мне удалось их получить, — усмехнулся Томас, отрывая кусок от теплого каравая и щедро намазывая его маслом, прежде чем откусить.
— На кухне дяди Томаса всегда творятся настоящие чудеса, где бы он ни жил, — заметила Филиппа.
— Значит, у вас не один дом? — спросил граф.
— Здесь, в Гринвиче и, конечно, в Оттерли, — ответила за Томаса Филиппа. — И все дома совершенно одинаковы снаружи и внутри, поскольку дядя не любит перемен. Я права, дядюшка?
— Без сомнения. Мне проще жить, когда, где бы я ни оказался, обстановка всегда знакомая.
— Только обивка разная, — вставила Филиппа, улыбаясь.
— Небольшое разнообразие не помешает, — сухо заметил лорд Кембридж.
Обед завершился тарталетками из зимней груши и миской взбитых девонских сливок. Кубки не пустовали, и в комнате становилось все уютнее, хотя за окном лил ледяной дождь — первый знак скорого наступления весны.
— Филиппа прекрасно играет в шахматы, дорогой Криспин, — объявил лорд Кембридж. — Я сам ее учил. Ну а старым костям давно пора на покой. Пойду спать.
Встав из-за высокого стола, он удалился.
— Не слишком он тактичен, — проворчала Филиппа.
— Зато очень надеется, что мы больше не поссоримся, — заметил граф.
— В детстве мной командовала мама, — улыбнулась она. — Последние несколько лет я чувствовала себя хозяйкой собственной судьбы, хотя это не совсем верно. Теперь мне предстоит обрести мужа и хозяина. И с этим еще придется свыкнуться. Вы понимаете, что я имею в виду, милорд?
Он кивнул, подумав, что взять жену — все равно что укротить дикую кобылицу, по крайней мере если речь идет о Филиппе.
— Я попытаюсь не быть с вами слишком строгим, — пообещал он, вставая. — Пойдемте, мисс, сыграем партию в шахматы. Я люблю эту игру.
Девушка вынула из буфета доску и фигуры, аккуратно расставила все на маленьком ломберном столике, который попросила поднести к камину.
— Белые или черные, милорд? — спросила она, садясь.
— Черные. Мне всегда нравилось быть черным королем.
— А мне — белой королевой, — поспешно отпарировала она, двигая первую пешку.
Он рассмеялся и, внимательно изучив доску, сделал ход.
Они быстро обнаружили, что силы почти равны. Филиппа играла хладнокровно и умно, совсем не как другие женщины, руководствуясь эмоциями и рыдая при потере каждой фигуры. Подолгу обдумывала ход и, к удивлению Криспина, объявила шах. Они почти не разговаривали, и победа далась графу нелегко, но он все же поставил мат ее королю. Филиппа весело хлопнула в ладоши.
— А! Наконец я нашла достойного противника! В следующий раз буду не столь неосмотрительна!
— Значит, воображаете, что способны меня побить? — усмехнулся граф.
— Возможно, — уклончиво ответила Филиппа, только сейчас вспомнив, что мужчины не любят превосходства женщин. О, когда она научится придерживать свой глупый язык!
— Только возможно? — весело подшучивал он, не понимая, почему она внезапно стала такой серьезной.
— На свете нет ничего постоянного, милорд! — выпалила Филиппа.
Он снова рассмеялся.
— Уверены, что можете меня победить, но решили пощадить мое мужское самолюбие? Это так? Не трудитесь. Лучше докажите делом, что играете лучше меня.
Он сам не верил тому, что говорил, но уж очень нравилось дразнить ее, наблюдая при этом смену чувств на прелестном личике.
Филиппа молча расставила фигуры и, сосредоточившись, начала теснить противника куда быстрее, чем тот мог себе представить. Объявив шах королю, она подняла глаза, в которых не было ни тени веселья.
— Вы были правы, милорд. Я действительно пыталась вас пощадить. Нельзя жить при дворе столько времени и оставаться безмозглой дурочкой. Ни король, ни королева, ни их окружение не потерпят рядом с собой плохого шахматиста. И хотя я неизменно осторожна с его величеством, давая ему выиграть, все же играю достаточно жестко, чтобы он поверил, будто в самом деле взял надо мной верх. Это его восхищает, тем более что я побила его шурина, герцога Суффолка, и других его фаворитов. Мало того, я дважды выиграла у кардинала.
Граф Уиттон медленно кивнул.
— Лорд Кембридж говорил мне, что вы настоящая придворная дама. Ваше искусство меня поражает.
— Но та ли я девушка, которую вы хотели бы видеть своей женой, милорд? В отличие от других представительниц женского пола притворщица из меня никакая. Сегодня вы видели меня в истинном свете. Нрав у меня нелегкий. Питаю страсть к красивым вещам. Но я не хихикающая тщеславная глупышка.
