В завершение Томас признавался, что ему не терпится вернуться домой, поскольку двор потерял для него прежнюю привлекательность. А пока он слал свои привет и любовь всем родным.
Наконец Томас отложил перо и перечитал послание, желая убедиться, что ничего не упустил. Решив, что все в порядке, он сложил пергамент, накапал воска и запечатал своим перстнем. Пока что и этого достаточно. У него и без того много дел. Нужно составить контракт и справиться у их величеств, когда им угодно будет присутствовать на подписании. Кроме того, его дорогая девочка должна получить два новых платья: одно для церемонии обручения, а второе — свадебное.
Он начал обдумывать ткани и цвет, но тут дверь библиотеки открылась, и на пороге появился Уильям Смайт.
— Я только что узнал о вашем возвращении, милорд, — начал он и, заметив сложенный пергамент, покачал головой. — Я и сам бы мог составить это письмо для вас.
— Это для Розамунды, Уилл, и я предпочитаю писать ей сам.
— За дверью ждет посланец, милорд. Должно быть, задницы у этих шотландцев обтянуты дубленой кожей, ибо, пока он ел, я не заметил под его килтом ничего, кроме довольно больших яичек, — заметил секретарь.
— Хотя мне очень любопытно узнать, каким образом вы это подсмотрели, все же не буду смущать вас расспросами.
Просите шотландца сюда.
Лицо посланца был знакомо Томасу. Поклонившись, член клана Хепбернов вопросительно уставился на хозяина.
— Тэм, вам и вашей лошади нужно хорошенько отдохнуть. Поешьте и выспитесь. Моя кухарка даст вам с собой еды в дорогу. Отвезете письмо моей кузине леди Розамунде. Надеюсь, ваш господин здоров?
— Да, — кивнул шотландец. — И очень доволен крепкими парнями, которых принесла леди. Плодовитая она женщина, ничего не скажешь.
— Верно, но пятеро сыновей — вполне достаточно, не находите? — сухо осведомился Томас.
— Ох, милорд! По-моему, мужчина не может иметь достаточно сыновей, — покачал головой Тэм. — Но так или иначе, благодарю за гостеприимство и обещаю благополучно доставить весточку.
Он низко поклонился и вышел из комнаты.
— А теперь, Уилл, пошлите за торговцем тканями. Я желаю выбрать самую лучшую для подвенечного наряда моей дорогой девочки.
— Немедленно, милорд, — пообещал секретарь, направляясь к двери.
Томас закрыл глаза и откинулся на спинку стула. День почти закончен, и он неимоверно устал. Очевидно, что он не солгал Розамунде, утверждая, что слишком стар для придворной жизни. Двор создан для молодых, вроде Филиппы. Интересно, что она сейчас делает?
А Филиппа тем временем вместе с сестрой раскладывала по цветам нитки для вышивания из рабочей корзинки королевы.
— Ты уже целовалась с Невиллом? — расспрашивала она Бэнон.
— Еще бы! Как же иначе узнать, смогу ли я его выносить? Ничего не скажешь, по сравнению с другими он целуется на редкость хорошо!
— Ты целовалась с другими? — ужаснулась Филиппа.
— О, сестрица, какой ханжой ты иногда бываешь! — рассмеялась Бэнон. — Одно из главных развлечений в жизни девушки — целоваться с парнями. Я-то знаю, что ты не целовалась ни с кем, пока Фицхью тебя не бросил. А теперь, когда ты должна обвенчаться с графом Уиттоном, вообще не можешь ни с кем поцеловаться, чтобы не упустить своего шанса и не опозорить графа.
— Я свою долю поцелуев уже получила, — буркнула Филиппа. — Достаточно, чтобы знать, что граф прекрасно целуется.
— Вы уже целовались? — ахнула Бэнон. — Неужели? А ты всегда была такой скромницей!
— Целовались, и могу поклясться, что у меня сердце замирало.
Бэнон тихонько рассмеялась:
— Только подумай, Филиппа, в следующем году в это же время мы уже будем замужними женщинами с большими животами. А может, и успеем родить. Представь, у нас будут дети!
— Замужние женщины не всегда беременеют с первой ночи, — отмахнулась Филиппа.
— А мама говорит, что стоит Логану спустить штаны, как в ее чреве зарождается новая жизнь. Нужно признать, наш отчим — настоящий мужчина. Странно, почему мама так долго раздумывала, прежде чем выйти за него?
— Мама любила другого, — вздохнула Филиппа. — Вряд ли можно так скоро забыть ту любовь, какая была между ней и лордом Лесли!
Дни становились все длиннее, а погода — теплее. Сады уже зазеленели, и двор с нетерпением ждал майского переезда в Гринвич. Племянник королевы, император Священной Римской империи Карл V, был намерен посетить Англию перед встречей Генриха Тюдора с французским королем Франциском I и вернуться в Испанию после своей коронации в немецком городе Аахене. Королева хотела, чтобы между мужем и племянником сложились хорошие отношения, поскольку предпочитала крепкий союз с Испанией и империей дружбе с Францией. Но ее надежды были обречены на провал. К ее огромному раздражению, король отрастил бороду, услышав, что Франциск очень гордится своей. Екатерина считала, что мужу борода не идет.
— Я делаю это, чтобы почтить короля Франции, — твердил Генрих. — Помни, что его сын когда-нибудь женится на нашей дочери. И Мэри станет не только английской, но и французской королевой! Какая удача, Кейт! Представь нашу малышку правительницей двух великих наций!
— И в самом деле, — обронила королева без всякого, впрочем, энтузиазма. Она не хотела этого брака и была против встречи двух монархов. Ее дочери следовало бы породниться с Испанией, а Англия не может быть одновременно союзницей и Испании, и Франции.
Решено было, что брачный контракт обе стороны подпишут накануне дня рождения Филиппы, а тридцатого апреля состоится свадьба. Теперь королева все чаще отпускала ее, позволяя готовиться к двум столь важным событиям. Кроме того, ей позволяли встречаться с графом. Филиппа по-прежнему находила его высокомерным. Но лорд Кембридж только смеялся.
— Беда в том, что вы слишком похожи, — твердил он.
— Неправда! — яростно протестовала Филиппа.
— Лучше пойдем, дорогая, посмотришь ткани на свои наряды, — уговаривал он.
— Фиолетовая шелковая парча для помолвки, — объявила она. — Этот оттенок идет к моим волосам. И шелковая парча цвета слоновой кости, с нижней юбкой из бархата цвета слоновой кости с золотом на свадьбу. Плюс французские чепцы и вуали в тон. Я не слишком жадна?
— Нисколько, дорогая девочка, но хотя я велю сшить чепцы, они тебе пока не понадобятся, поскольку и в первый, и во второй день волосы должны быть распущены, как подобает девушке.
— Но у Бэнон тоже должно быть новое платье, — заметила Филиппа.
— Разумеется. Думаю, этот густо-розовый бархат очень подойдет твоей сестре. Она, как невеста, должна иметь новый гардероб, когда мы вернемся на север. — Томас встал. — Надеюсь, мы обсудили самые важные детали, и ты вместе с графом можешь вернуться во дворец. Он очень расстроился, узнав, что мы не допускаем его к столь интересному разговору?
