Филиппа без просьб обвила его ногами, сгорая от неутоленной страсти. Какое счастье, что она узнала это! Теперь она лучше понимала мать. Голова кружилась, но она все еще отчасти сохраняла контроль над собой. Когда же наслаждение расцвело и стало нарастать, поняла, что умрет. Обязательно умрет. И ей все равно! Только бы снова взлететь в ослепительную высь!
Ее начало трясти. Нет, она точно умирает!
— Криспин! — выкрикнула Филиппа. — Криспин!
Но тут вокруг все померкло, и темный крутящийся водоворот раскаленного наслаждения увлек ее.
Он смутно слышал ее крики, но едва мог сосредоточиться на вихре обуревавших его чувств. Его достоинство все росло в ней, набухая до боли, прежде чем дернуться и взорваться потоками любовных соков. Он изливался так дол го, что казалось, это никогда не кончится. Неужели молодая жена всегда будет действовать на него именно так? Черт возьми, он на это надеется, даже если в конце концов неуемные страсти его прикончат!
Они снова заснули, уставшие, измотанные, растянувшись на кровати, переплетясь ногами. А когда проснулись, солнце только всходило. В саду заливались птицы, высвистывая майские песни.
На этот раз первой проснулась Филиппа. Осторожно высвободилась и принялась, краснея, изучать мужа. У него такое сильное, мужественное тело!
Ее взгляд упал на мужское достоинство, удивительно обмякшее и маленькое, если учесть его предыдущее состояние.
— Это все благодаря тебе, но он отдохнет и восстанет! — услышала она. Однако глаза мужа оставались прикрытыми. Филиппа нервно дернулась и залилась краской.
— Понимаешь, я н-никогда раньше не видела голого мужчину, — заикаясь, объяснила она.
Криспин хмыкнул, и серые глаза медленно открылись.
— Надеюсь, ты ожидала именно этого.
— Я не знала, чего ожидать, милорд, но не могу сказать, что разочарована увиденным, — призналась Филиппа.
— В одну из ночей я научу тебя ласкать его, потому что он наслаждается прикосновением женской руки, малышка, но сейчас нам нужно вставать, хотя желание вновь разгорается во мне при виде этих сладких маленьких грудок, так мило выставленных напоказ.
Натянув одеяло на голову, Филиппа озорно высунула язык.
— Я убрала все соблазны, милорд, — сообщила она. Граф расплылся в улыбке:
— Только желание показать тебе Брайарвуд перед отъездом во Францию мешает мне провести день здесь, в постели с тобой. Ты настоящее искушение, Филиппа, моя графиня.
— А вы, милорд, смогли успокоить все мои страхи в брачной постели, — улыбнулась она и, соскользнув с кровати, натянула камизу, открыла дверь и позвала: — Люси! Мы хотим принять ванну!
Люси вскочила со стула, где сидела в ожидании зова госпожи: сегодня утром она не посмела войти в хозяйские покои.
— Сейчас, миледи. Где поставить чан? Прямо здесь?
— Да, так будет лучше. Огонь разожгли?
— Так и пылает, миледи. Не волнуйтесь, тут очень тепло, — откликнулась служанка.
Филиппа вернулась в спальню.
— Нужно вымыться как следует. Другой возможности в дороге не представится, — торопливо сказала она. — Кстати, ты должен знать: в отличие от многих придворных я купаюсь часто, а не раз-другой в год. И мне хотелось бы сегодня принять ванну вместе с тобой.
— Я не нахожу эту привычку отталкивающей, мадам, — кивнул граф. — И буду рад разделить с вами это удовольствие.
— Вчера мы купались вместе с Бэнон, но обычно я моюсь одна, — объяснила Филиппа. — Пожалуйста, будьте скромнее в присутствии моей служанки, милорд.
Прошло довольно много времени, прежде чем слуги натаскали воды. Люси терпеливо ждала в соседней комнате. Она уже просила камердинера графа приготовить свежую одежду в гардеробной рядом со спальней, где Филиппа провела столько ночей. Слуга деловито прошел через комнату как раз в тот момент, когда новобрачные мыли друг друга в большом чане. Люси хлопотала в спальне, сняв простыню с кровавым доказательством добродетели госпожи, сложила и убрала, чтобы потом показать лорду Кембриджу. И только после этого стала собирать дорожную одежду для Филиппы. Сундуки уже были набиты, хотя Филиппа решила оставить всю придворную одежду в Лондоне, где та будет храниться до отъезда во Францию. До Люси донесся смешок Филиппы и хохот графа. Служанка улыбнулась. Брачная ночь, очевидно, развеяла все страхи, и она радовалась за хозяйку.
— Сколько времени у нас уйдет на поездку? — спрашивала Филиппа, намыливая мужу спину.
— Несколько дней. Мы с лордом Кембриджем вместе все устроили. Я уже говорил об этом. Доберемся на барке до Хенли, верхом до Чолси, где снова сядем в барку и поплывем до Оксфорда. Оттуда уже рукой подать до Брайарвуда. Возможно, на конях мы доскакали бы скорее, но я хотел несколько дней побыть с тобой вдвоем, малышка. Надеюсь, ты не возражаешь против таких планов?
— Звучит крайне романтично, милорд, — обрадовалась Филиппа. — Я никогда не плавала по реке так далеко. Кроме того, сейчас, в мае, все цветет.
Искупавшись, они вышли к слугам и оделись. Платье Филиппы из темно-синего легкого бархата с полотняным воротничком «медичи»
[1]
как нельзя лучше подходило к поездке. Узкие до локтя рукава заканчивались полотняной оборкой. Талию обвивал пояс-цепочка, с которого свисал футляр для ароматического шарика. Филиппе придется носить это платье каждый день до приезда в Брайарвуд. На графе была синяя куртка в складку с бархатным воротником и подкладкой. На туфлях красовалась вышивка.
Спустившись в зал, они съели плотный завтрак из овсяной каши, ветчины, крутых яиц, масла, сыра и любимого вишневого джема, который Филиппа обожала намазывать на деревенский хлеб. Вспомнив предупреждение Люси о том, что утренний эль пучит живот, Филиппа, как в детстве, пила только вино с водой. Встав из-за стола, они направились к реке.
— Мы с камердинером его милости встретим вас и графа в гостинице, где вы проведете ночь, — предупредила Люси.
— Вы с нами не едете? — удивилась Филиппа.
— Служанка и пожилой камердинер не должны мешать новобрачным в медовый месяц, — усмехнулась Люси. — Я приготовила корзинку с едой для вас и гребцов. Так что вы ни в чем не будете нуждаться.
— Пойдем, малышка, — позвал граф и, взяв Филиппу за руку, вывел из дома в сад, где у причала их дожидалась лодка.
Сегодня, первого мая, день выдался на редкость погожим.
— А при дворе уже танцуют, — грустно улыбнулась Филиппа.
— И ты жалеешь, что сейчас не там? — спросил граф.
— Мне хотелось бы веселиться со всеми, но только вместе с тобой, Криспин.
— Лорд Кембридж прав, утверждая, что ты идеальная придворная дама, — усмехнулся он. — И должен добавить, ты прирожденный дипломат. Кому и распознать это, как не мне!
