На следующий день выглянуло солнышко, заставшее их уже на дороге в Кентербери. Чем ближе они подъезжали к городу, тем оживленнее становились дороги. Оказавшись в Кентербери, где должны были встретиться с остальными придворными, они остановились в маленькой гостинице «Лебедь», в которой лорд Кембридж предусмотрительно заказал для них комнаты. Но гостиница была так переполнена, что Питеру пришлось спать на сеновале конюшни вместе с другими слугами, а Люси кое-как втиснула в комнату господ раскладную кровать.
Император еще не прибыл, но королева ожидала племянника со дня на день. Филиппа немедленно доложила о своем приезде и была благосклонно встречена.
— Ты счастлива, дитя мое? — приветливо спросила королева.
— Очень, — кивнула Филиппа, — и готова служить вам, мадам.
— Когда мы вернемся, я освобожу тебя от службы. Вокруг меня много незамужних женщин, а ты, как твой отец и мать, была верна и предана дому Тюдоров. Однако теперь ты обязана исполнить долг перед мужем, подарив ему наследника. Никто не усвоил этого основного правила успешного брака лучше, чем я, дитя мое.
— Но, мадам, — запротестовала Филиппа, — я с радостью буду служить вам вечно!
Королева протянула руку и нежно коснулась щеки молодой женщины.
— Знаю, дорогая моя. Если мне и повезло в чем-то, так это в той любви, которую дарили мне ты и твоя добрая матушка. Но, подобно Розамунде, ты должна отныне жить собственной, а не моей жизнью. Я позволила тебе и твоему мужу поехать со двором во Францию в награду за твою верность, но когда мы вернемся, я попрощаюсь с тобой. Ты всегда будешь желанной гостьей при дворе, но твоя главная обязанность — произвести на свет детей.
— О, мадам, мое сердце разбито! — всхлипнула Филиппа. — Я никогда не вышла бы замуж, знай, что больше не смогу вам служить.
— Вздор! — тихо рассмеялась королева. — Ты не годишься в невесты Христовы, несмотря на страстные заявления в прошлом году. Как и твоя матушка, ты предназначена для жизни жены и матери. Для женщины нет лучшей судьбы, Филиппа. А теперь вытри слезы. Ты среди моих самых красивых дам, и я хочу, чтобы мы вместе встретили моего племянника.
— Как будет угодно вашему величеству, — покорно пробормотала Филиппа.
Вечером она долго и расстроенно жаловалась мужу на решение королевы.
— Мне очень жаль, — вздохнул он, — но королева считает, что так для тебя лучше. Нам очень повезло иметь такого друга при дворе. Если у нас родится дочь, когда-нибудь она тоже сможет служить королеве или принцессе Марии.
— Но нас все еще приглашают ко двору, — ответила Филиппа. — Мы ведь приедем к Рождеству, верно?
— Посмотрим, что будет, когда мы вернемся из Франции и навестим твою семью. Ты можешь к тому времени забеременеть, и непрерывные путешествия будут не для тебя. Я не вынесу, если с тобой что-то случится.
— Почему? — безжалостно бросила она. — У тебя останутся желанные земли.
— Потому что для меня ты имеешь такую же цену, как земли, — спокойно ответил он.
— Может, ты влюбился в меня? — удивилась она.
— Не знаю. Мы слишком недолго прожили вместе. Как по-твоему, ты могла бы полюбить меня, Филиппа?
Филиппа надолго задумалась, прежде чем ответить:
— Еще не уверена. Я видела, какой бывает любовь и как она может либо поднять человека в небо, либо причинить ужасную боль. Я думала, что люблю Джайлза Фиихью, но потом поняла, что ошибалась, ибо муки этой потери давно улетучились из моей памяти и сердца. Если бы я действительно любила его, такого не могло быть.
— А меня? Меня ты можешь полюбить? — допытывался он.
— Не знаю, — продолжала дразнить его она. — Мы слишком недолго прожили вместе.
— С тобой нелегко! — засмеялся он.
Филиппа хотела узнать, отправится ли маленькая принцесса Мария на свидание с дофином, своим нареченным, но от придворных услышала, что та останется в Ричмондском дворце под присмотром герцога Норфолка и епископа Фокса, которые будут вместе править государством в отсутствие короля. Принцесса попрощалась с родителями в Гринвиче, а оттуда отправилась в Ричмонд, в то время как они двинулись к побережью, добравшись до замка Лидс двадцать второго мая. Уже двадцать четвертого король со свитой оказались в Кентербери, а еще через два дня английский флот торжественной канонадой приветствовал императора Карла V, чьи корабли вошли в Дуврский пролив.
Криспин и Филиппа поскакали в Дувр, узнав, что кардиналу Вулзи сообщили о скором прибытии императора. Они стояли в собравшейся на пристани толпе, наблюдая, как император сходит на берег под балдахином из золотой парчи со своей эмблемой — черным орлом. Навстречу ему шагнул толстый надменный кардинал, почтительно кланяясь и широко улыбаясь. Слов его за шумом толпы слышно не было. Они знали, что кардиналу Вулзи поручено сопровождать императора в Дуврский замок, где ему предстоит провести ночь.
Назавтра был Духов день. Король, которого известили о прибытии племянника не так быстро, как кардинала, поспешно выехал в Дувр и успел приветствовать императора как раз в тот момент, когда тот спускался по лестнице. Генрих лично проводил его в Кентербери. По всему пути его следования вдоль дорог собирались англичане, чтобы радостными криками встретить императора и короля. Французов, по старой памяти, они не очень любили.
По прибытии в Кентербери король и император немедленно отправились в собор на высокую мессу, чтобы не только почтить праздник, но и отметить благополучное путешествие императора. Потом Генрих показал Карлу усыпальницу Святого Томаса, Фомы Бекета. Тут же были выставлены святые реликвии: власяница, треснувший череп святого архиепископа, оружие, которым он был убит. Император и король благочестиво приложились к ним, прежде чем перебраться во дворец архиепископа Уорема, где остановился двор. Там императору предстояло встретиться наконец со своей теткой.
Граф Уиттон, стараясь держаться незаметно, присоединился к свите кардинала. Его жена была среди фрейлин королевы. По заранее составленному плану все дружно двинулись к выходу, чтобы встретить короля и императора в дверях. По коридору выстроились двадцать королевских пажей в золотой парче и алом атласе. Наконец процессия достигла мраморной лестницы, и император поднял глаза. На площадке сидела королева в подбитых горностаем одеяниях из золотой парчи. На шее висело несколько нитей крупного жемчуга. Екатерина милостиво улыбалась. Она не была так красива, как мать императора Иоанна, тем более что в последние годы сильно растолстела и постарела. Но после матери и сестер она оставалась его ближайшей родственницей.
Приблизившись, он взял ее руки и нежно поцеловал. Екатерина, не стесняясь, плакала и обнимала племянника.
Молодого императора никак нельзя было назвать привлекательным. Филиппа услышала пренебрежительные реплики придворных дам и от души понадеялась, что они не донеслись до ушей королевы. Карлу только что исполнилось двадцать. Самой заметной чертой его лица был тяжелый бесформенный подбородок. Большой рот с неровными зубами, отчего речь казалась бессвязной, водянисто-голубые глаза и нездорово-белая, как рыбье брюхо, кожа не добавляли ему красоты. Но он успел отрастить окладистую бороду, несколько смягчавшую общее впечатление. Тем не менее, несмотря на недостатки внешности, он оказался человеком умным и общительным. Как повелитель Нидерландов, он играл немаловажную роль в торговле с Англией, и хотя последняя всегда была его надежным союзником, эта внезапная попытка договориться с Францией тревожила императора настолько, что он решил нанести хоть и короткий, но необходимый визит королю Генриху. Он ни на секунду не думал, что сможет изменить планы Тюдора, но знал, что французов крайне обозлит его встреча с английским королем, а Генриха, наоборот, чрезвычайно обрадует мысль о такой встрече.
