Ах, к чему все это?! Через неделю она уедет, и он вряд ли снова увидит ее!
Весь следующий день Элизабет пролежала в постели, заверив расстроенных родственников, что хочет отдохнуть.
— Придворная жизнь куда утомительнее, чем повседневная, — заявила она. — Дядюшка, передай Анне, что я польщена столь великой честью и завтра обязательно буду на празднике.
— Но Анна Болейн тем не менее забеспокоилась и в сопровождении лорда Кембриджа явилась навестить подругу.
— Вы так бледны, — заметила она.
— Я не привыкла допоздна оставаться на ногах, танцевать и играть в карты, — улыбнулась Элизабет. — Не могу спать два-три часа, а потом идти к мессе, парадно одетая и причесанная. Я сельская девушка и привыкла мирно спать всю ночь.
— Но разве вы не встаете с солнцем? — удивилась Анна. — А солнце летом поднимается рано.
— Да, но я и спать ложусь рано! Ваша жизнь меня утомляет. Я предпочитаю проводить целый день в седле, переезжая от одной отары к другой, чем тратить жизнь на пустое веселье. Прошу прощения, дорогая подруга, но я не привыкла к такому существованию.
— Но разве вы не веселились вместе с нами? — спросила Анна.
— Разумеется, веселилась, но-зато сегодня я лежу в постели, пытаюсь оправиться от чрезмерного напряжения.
Тем более завтра буду занята от рассвета до заката.
— Да-да! — воскликнула Анна. — Устроим гонки барок на реке и состязания лучников, для дам и джентльменов, а потом танцы! И пир! Я сама выбрала меню. У нас будет павлин, лебеди, пироги с дичью, говядина, утки и гуси! А еще марципан и миндаль в сахаре.
— Господи Боже! — воскликнула Элизабет. — Вряд ли я стою столь гигантских усилий, дорогая Анна. Многие позавидуют тому, что простой сельской девушке оказана такая честь.
— Знаю, — фыркнула Анна. — Забавно, не так ли?
Элизабет рассмеялась:
— С вашей стороны, Анна, нехорошо так поступать, но, думаю, ваши придворные это заслужили. Жаль, что они не знают вас так хорошо, как я. У вас доброе сердце, но с вами ужасно обращаются, и мне хотелось бы, чтобы это было не так.
— О, я переживу. Женщина в моем положении быстро учится или погибает. Я не позволю себя победить. Сделаю все, что должна сделать, и когда-нибудь стану королевой. Рожу сына своему повелителю, и он выживет в отличие от детей бедняжки Испанки Кейт [6] . Я сильная!
С этими словами мистрис Болейн вскочила на ноги.
— Нужно идти. Я только хотела убедиться, что с вами все в порядке. Лорд Кембридж, правда, убеждал, что так оно и есть, но мне нужно было убедиться самой. У вас интересный костюм для завтрашнего маскарада?
— Вы будете очень удивлены, когда меня увидите! — фыркнула Элизабет.
— Но узнаю ли я вас? — не унималась Анна.
— Легко, — заверила Элизабет. — Увидите завтра.
— В таком случае — до свидания, — сказала Анна и поспешила к выходу.
Двадцать второй день рождения Элизабет выдался ясным и теплым. Ее разбудили Филиппам Томас — они принесли цветы.
— Как мило! — воскликнула она улыбаясь.
— Готова встретить день, дорогая? — спросил сияющий Томас.
— Готова, и Филиппа тоже обещала прийти, верно, сестра?
— Я уже примерила костюм, — объявила графиня Уиттон. — Дядюшка, как так получилось, что костюм пришелся мне впору? Ты же не видел меня больше трех лет! Поразительно!
— Ты не изменилась, дорогая.
— Но могла бы.
— Вздор! — отмахнулся Томас. — Это просто не в твоей природе, дорогая.
— Филиппа, ты видела мой костюм? — спросила Элизабет.
— Да. Чересчур откровенный, но очень оригинальный. И должен тебе пойти. Наконец-то ты посмеешься над придворными, которые смеются над тобой. Королю наверняка понравится шутка. И матушке тоже, когда ты ей все расскажешь.
— Я никогда не стыдилась своего происхождения, — тихо ответила Элизабет.
— И не должна была, дорогая, — заверил лорд Кембридж.
После их ухода Нэнси принесла завтрак: небольшую миску земляники со взбитыми девонскими сливками, пышные лепешки, масло, мед и вино с водой. Элизабет предпочла бы яйца и мясо, но сообразила, что повар помнит о ее облегающем костюме. Она ела медленно, стараясь оттянуть минуту, когда придется одеваться и идти во дворец. Тем временем Нэнси уже приготовила маленькую лохань с горячей водой.
— Какая должна быть прическа с подобным костюмом? — спросила Элизабет. — Сюда вряд ли подойдут распущенные полосы.
— Я заберу их в золотую головную сетку, — решила Нэнси, — чтобы не отвлекали от костюма.
Элизабет наскоро вымылась, вытерлась и начала одеваться. Натянула кремово-белые чулки, короткую шелковую мужскую сорочку, белые штаны с разрезами, из которых выглядывала овечья шерсть, безрукавку из овечьего руна и белый шелковый камзол с открытым передом и широкими рукавами, тоже с разрезами, сквозь которые проглядывала овечья шерсть. Сам камзол был расшит хрустальными бусами.
Потом она села, и Нэнси прикрыла ее волосы золотой сеткой, завязав надо лбом несколько бантиков в розово-белую полоску, после чего встала на колени и надела на ноги Элизабет черные туфельки в форме овечьих копыт.
— О, мистрис! — воскликнула она. — Костюм просто удивительный!
— А маска? — напомнила ей Элизабет.
Нэнси подала ей маску в виде овечьей головы на длинной позолоченной ручке.
— Ну как? — нетерпеливо спросила Элизабет.
— Думаю, вы вспугнете овец, если появитесь на лугу в таком виде, — хихикнула Нэнси. — Зато король и весь двор будут в восхищении! Пойти взглянуть, готов ли лорд Кембридж?
— Да, и загляни к графине, — попросила Элизабет, рассматривая себя в зеркале. Костюм сидел идеально, и она улыбнулась. Сегодня во дворце праздник в ее честь. В честь сельской простушки. Не в честь аристократки с внушительной родословной. А ведь она всего лишь дочь одного из верных рыцарей Генриха VII.
Вернувшаяся Нэнси сообщила, что ее светлость и лорд Кембридж ждут в передней, и Элизабет спустилась вниз.
— Дорогая! Все даже лучше, чем я предполагал, — проворковал Томас Болтон.
Он и сам был великолепен в таком же костюме, только из черного шелка. Маска была серебряной, а надо лбом вились рога.
— Филиппа! — ахнула Элизабет при виде сестры в костюме павлина из сине-зеленого переливающегося шелка, расшитого бусинами.
Нижняя юбка из шелковой парчи была собрана сзади в виде хвоста. Маска была украшена павлиньими перьями, роскошные волосы распущены.
— Очень уж смело, — встревожено пробормотала Филиппа, разглядывая сестру. — Ноги открыты. Можно ли показывать их таким образом? Впрочем… — Она рассмеялась. — Не важно. Все равно здесь нет подходящего для тебя жениха. А хозяйку Фрайарсгейта запомнят по ее способности сыграть остроумную шутку над придворными. Большинство явятся без костюмов. Захватят только маски.
