— Ты знаешь, что я девственница, — сумела выдавить она, хотя его ласки лишали ее разума.
— Некоторые девственницы разрешали мужчинам ласки и поцелуи, но не дарили свою добродетель. Ты, однако, никогда раньше не знала прикосновений мужчины, верно?
— Никогда. До этого момента. Но есть и другие ласки. Верно, Бэн? Скажи, что это так! — взмолилась она в полной уверенности, что умрет, если он не даст ей желаемого.
Вместо ответа он распахнул ее блузку, наклонил темную голову, и его губы сомкнулись на твердом соске.
— О Господи! — почти всхлипнула она.
Каждое движение его губ и языка отзывалось восхитительной дрожью во всем теле.
— Еще! Я хочу еще! — вырвалось у нее.
Бэн стал ласкать губами вторую грудь, слушая громовой стук ее сердца. Не в силах совладать с собой, он сунул руку ей под юбку и стал гладить внутреннюю поверхность бедер. Он ожидал, что она в ужасе отпрянет, но этого не произошло. Наоборот, она с силой надавила на его ладонь, когда он осторожно сжал ее венерин холмик. Ощутив, как повлажнела его кожа, на которую пролились ее сокровенные соки, он понял: пора прекратить эти любовные игры, иначе возврата не будет. Какое безумие заставило его согласиться на это? Он старше, более опытен, а она всего лишь наивная девственница. Ему следовало все предвидеть с самого начала. Но он не смог противиться искушению.
— Элизабет, нужно остановиться, — прошептал он.
— Почему? О, не нужно, Бэн… Это восхитительно!
Он неохотно отнял руку и быстро поцеловал ее в губы.
— Элизабет, я хочу тебя! Тебя всю! Но не погублю тебя, не опозорю в глазах мужчины, которому когда-нибудь выпадет невероятное счастье стать твоим мужем! Это всего лишь безумие летней ночи, но, к счастью, ничего страшного не произошло.
Его сильные пальцы зашнуровали блузу. Он встал, увлекая ее за собой.
— Пойдем. Если мы пробудем здесь еще немного, о нас подумают самое худшее. Я не позволю запятнать твою репутацию.
Он был рад темноте, потому что едва шел. Да и ноги Элизабет подгибались.
Она цеплялась за его руку, когда он вел ее к огню.
Эти минуты в объятиях Бэна Маккола стали для нее откровением. Теперь она поняла, что никогда не отдастся абы какому мужчине. Только тому, кто ей понравится. Только тому, кого она способна полюбить. Флинн Стюарт был очарователен и на несколько коротких недель украл ее сердце. Но ведь он из тех, кто никогда не остепенится. А Элизабет сможет любить только того, кто полюбит Фрайарсгеит так же сильно, как она. Возможно ли, что этим человеком станет Бэн?
Она начинала сознавать, что у них гораздо больше общего, чем думалось раньше. Теперь она стала лучше понимать матушку и старших сестер! Но поймут ли они ее и ее решение относительно мужа?
— Почему ты считаешь, что у нас неравное происхождение? — тихо спросила она.
— Ты же знаешь, я родился не в браке… — пробормотал он.
— Как и два моих двоюродных дедушки: Эдмунд Болтон, мой управляющий, и его младший брат Ричард, настоятель аббатства Святого Катберта. Оба хорошие люди и пользуются всеобщим уважением. Мой прадед признал их и с радостью дал свое имя. Это было до того, как он женился на моей прабабке.
— Но моя мать была всего лишь дочерью арендатора.
— А твой отец, признавший тебя, — хозяин Грейхейвена, — возразила Элизабет. — Мой отец был валлийским мальчишкой, родственник которого, управляющий хозяйством Джаспера Тюдора, из жалости уговорил господина взять его в пажи.
— А мне говорили, что твой отец был рыцарем, — удивился Бэн.
— Да, был, но потребовались годы преданной и верной службы, чтобы заслужить столь высокий ранг. У него совсем не было земли. Когда он познакомился с матерью, у него всего-то и было, что конь, доспехи и оружие, — пояснила Элизабет.
— А у меня нет ничего, кроме Фрайара, — вздохнул Бэн. — Все остальное принадлежит отцу: конь и даже одежда, которая на мне.
— И все же твой отец уважает тебя и любит. И подозреваю, дал бы тебе все, что мог, стоит лишь тебе попросить. Кстати, и братья тебя тоже любят.
— У меня сыновний долг перед отцом, — напомнил Бэн.
— Рада это слышать. Я считаю преданность одной из самых главных добродетелей, — спокойно ответила Элизабет. — Но пожалуйста, больше никогда не говори, что недостоин меня или какой-то другой девушки.
— Ты целуешься лучше, чем в прошлый раз, — лукаво заметил Бэн меняя тему.
— Вероятно, отчасти благодаря Флинну Стюарту, — отпарировала Элизабет. — Он оказался очень хорошим наставником.
— Думаю, тебя ни разу в жизни не шлепали. А зря, — буркнул он.
— К счастью для меня, мы снова оказались на свету, и я буду избавлена от твоих угроз, — хихикнула она.
— Когда-нибудь… — зловеще забурчал он.
— Жду не дождусь этого славного дня, — перебила она. — А шлепаешь ты так же хорошо, как целуешься и ласкаешь меня?
— Судить тебе! — засмеялся он. — Подозреваю, что рано или поздно ты доведешь меня до насилия.
— Может, и так, — сладко пропела Элизабет.
Томас с интересом наблюдал, как возвращается молодая пара. Он, конечно, видел, как они отошли от костра. Впервые в жизни его племянница ушла с мужчиной в темноту. И как далеко зашел этот флирт?
В волосах Элизабет застряли соломинки, но она не выглядела удовлетворенной женщиной. Значит, шотландец — настоящий джентльмен, несмотря на все искушения.
Утром Томас поговорит с Элизабет. Выяснит, достаточно ли горячи ее чувства, чтобы добиваться решения семейной проблемы.
— Ты что-то замышляешь, дядюшка, — заметила Элизабет, садясь рядом с ним.
— Откуда ты знаешь, дорогая? — усмехнулся он, гладя ее по руке.
— Ты хмуришь брови, как всегда, когда обдумываешь очередную проблему. Но канун Иванова дня — не повод для серьезных мыслей. Уже за полночь. Скоро наступит утро нового дня.
Пора!
— Тебе нравится шотландец? — прямо спросил он.
— Ты видел, как мы уходили от костра, — улыбнулась она.
— Ты не ответила на вопрос, дорогая девочка. Тебе нравится Бэн Маккол?
— Да, дядюшка, — честно ответила Элизабет. — Вы ведь знаете, я всегда питала слабость к шотландцам.
— Как по-твоему, он сможет стать хорошим мужем? — откровенно спросил Томас.
Элизабет покраснела, но таиться не стала.
— Сможет. Но он шотландец, а Фрайарсгейт должен оставаться английским. Я могу целоваться с Беном. Но даже мне понятно, что он так же недосягаем, как Флинн Стюарт.
— Неправда, — возразил Томас. — Флинн — сын покойного короля. Единокровный брат короля Шотландии и всем обязан правящей династии. А Бэн — незаконнорожденный сын человека, у которого меньше земли, чем у тебя.
