– Мисс Гилфорд самая необычная из всех гостей. Трудно представить себе молодую даму, у которой нет ни горничной, ни компаньонки. О какой респектабельности может идти речь, когда в свои семнадцать лет она разъезжает одна по всей стране, пользуясь общей каретой и ночуя в гостиницах?
– Но ведь она же объяснила, как сложились обстоятельства.
– Ах, да. Ее собственная горничная сбежала от нее, прихватив с собой багаж и деньги. Очень трогательная история. А мама оказалась настолько великодушной, что взамен ее пропавших вещей приобретает для нее новые дорогие туалеты. Вот поэтому я вынуждена обременять себя заботой обо всех нас. Теперь тебе понятно, почему я приставила к ней свою горничную? – Она опять посмотрела на брата с возмущением в глазах. – Я решительно не одобряю мамины поступки, видя, как она пресмыкается перед этим бесстыжим маленьким существом.
– Довольно!
Ровена уловила грозное предостережение в голосе Джеффри, но уже настолько распалилась, что не могла остановиться.
– Ничем не могу помочь вам. Я единственная в семье, кто отказывается общаться с этой мерзкой выскочкой, изображая угодливое почтение. Не удивляюсь, что мама ведет себя таким образом, – она наивная и сентиментальная.
– Интересно, ты и меня считаешь в такой же степени легковесным?
– Ты, дорогой братец, несмышленый мальчик, без всякого жизненного опыта. Иначе просто невозможно понять, как ты позволяешь этой смазливой пройдохе водить себя за нос. Ведь она выставляет напоказ свои прелести не хуже любой шлюхи из Драри Лейн.
– Попридержи язык! Если произнесешь еще одно дурное слово в адрес Дизайр Гилфорд, ты пожалеешь об этом.
Ровена задрожала от ярости, но была вынуждена замолчать. Она смотрела на своего брата так, словно видела его в первый раз. Перед ней стоял не прежний Джеффри – послушный мальчик, которого она могла опекать, поучать и даже бранить иногда, потому что, по ее мнению, это делалось для его же пользы.
И вдруг все круто изменилось. Он отвернулся от нее и теперь целиком поглощен Дизайр Гилфорд, этой авантюристкой с зелеными глазами.
Тупая боль сковала ей плечи, потом медленно поползла вверх к шее и дальше к голове. Она чувствовала себя так, как будто у нее вокруг головы туго затянули железный обруч.
– Я никому не позволю говорить о Дизайр в подобном духе, Ровена.
– Надо ли понимать, что эта девушка значит для тебя больше, чем собственная сестра?
– Я даже не подозревал, что кто-нибудь вообще может для меня значить больше, чем она. Именно поэтому тебе не следует говорить ничего плохого о ней. Иначе придется пожалеть об этом.
Нет – такое невозможно допустить! До этой минуты ее интересовал только один вопрос – не хочет ли Джеффри вступить в любовную связь с Дизайр. Конечно, молодой человек в положении Джеффри мог позволить себе подобное сумасбродство. Но разве можно было подумать, что он совсем потеряет голову и чего доброго захочет жениться на ней?
Головная боль становилась невыносимой. Ровена призвала на помощь всю свою волю, чтобы держаться прямо и выглядеть спокойной.
Первый раз она полностью осознала возможность остаться старой девой, лишенной наследства, и теперь ее сердце сжималось от горькой обиды. Джеффри всегда был добр и снисходителен к ней. Зная ветреный характер матери, он позволял сестре следить за делами и хозяйством. Ровена считала, что обладает достаточной властью, но не в большей степени, чем он сам даровал ей. До сих пор в этом отношении брат был великодушен, но в то же время сейчас достаточно одного его слова, чтобы она лишилась всего. Если ей не по вкусу и дальше оставаться в роли леди Уоррингтон, то придется искать себе убежище в родовом поместье в Йоркшире.
С этим она никогда бы не смирилась. Сейчас ей требовалось какое-то время, чтобы оправиться от удара, собрать силы и вновь обрести прежнюю власть над ним.
– Очень сожалею, что огорчила тебя, Джеффри, – сказала она вкрадчивым голосом. – Но сегодня я чувствую себя скверно, – очередной приступ мигрени. Пойду-ка лучше прилягу.
Даже после неприятной сцены Ровена имела слабую надежду, что брат скажет несколько участливых слов, предложит ей опереться на его руку и с его помощью подняться наверх.
Вместо этого Джеффри ограничился сухими словами.
– Будем надеяться, что ты поправишься к вечеру, ведь сегодня бал в Седжвике. При этом он поклонился ей и отступил в сторону. В гробовом молчании Ровена проследовала мимо него.
– Ровена, надо приложить все силы, но поставить тебя на ноги к вечеру. – Во взгляде леди Мирабель читались озабоченность и легкое раздражение. В самом деле, дочь постоянно вызывает у нее неприятные переживания. – Мы так ждали этого бала. Дизайр тоже будет огорчена, если ей не придется надеть свой новый наряд.
– Я не считаю, что моя головная боль может помешать кому-то посетить бал, – произнесла Ровена, не поднимая головы с подушки.
– Но мне хочется, чтобы ты поехала с нами. Нам всем этого хочется. Тильда, тебе нужно срочно принести своей госпоже немного нюхательной соли.
– Вряд ли я смогу воспользоваться ею.
– Ты начинаешь сердить меня. Да, это так. Я-то думала, что ты сгораешь от нетерпения появиться на балу в своем новом костюме, на который ушел не один фут парчи. К тому же мадам Лизетт уверяет, что подобный красно-коричневый цвет – самый модный в Париже в этом сезоне. Впрочем, на мой вкус, более приглушенный оттенок был бы приятнее для глаза. Я говорю о той бледно-желтой ткани, если ты помнишь. Но раз уж ты не отдаешь предпочтения…
– Мама, пожалуйста! Какое это имеет значение – красно-коричневый или бледно-желтый цвет?
Леди Мирабель всплеснула руками, как бы выражая отчаяние в связи с равнодушием дочери к своим туалетам.
– Не понимаю тебя, Ровена. И никогда не понимала. Как можно быть такой безразличной к своей внешности? Ведь это же противоестественно.
– Выходит, я виновата в том, что Бог не послал вам такую дочь, какую бы вам хотелось? Даже если бы я могла появиться на балу, разодетая так же, как леди Кастлмейн, меня бы это не волновало. Я думаю, что мне на роду написано оставаться старой девой. До сих пор меня не полюбил ни один мужчина и не полюбит никогда.
– Ровена! Что ты говоришь! Это неправда.
– Я получала предложения только от тех мужчин, которых прельщало мое приданое. Я могу рассчитывать только на молодых повес или старых развратников, промотавших с блудницами свое состояние. Думаю, что и эти немногие поклонники содрогнутся при мысли о том, что им придется спать со мной в одной постели.
От этого всплеска отчаяния леди Мирабель потеряла дар речи, однако быстро справилась с собой.
– Ты просто сама не своя сегодня – иначе не говорила бы этого. Тильда, когда же ты принесешь нюхательную соль или мне позвонить еще кому-нибудь из слуг?
