Морган с силой притянул ее к себе.
– Ты говоришь, что надеялась? На что? – На этот раз голос звучал тихо и немного хрипло. – Скажи мне, Дизайр.
– Позволь мне уйти, – сказала она, хотя в душе проснулись совсем другие желания. Это было знакомое томительно-сладкое ожидание согревающих душу и тело ласк. Морган был нужен ей. С тех пор, как они расстались, она жила, как будто во сне, дожидаясь этого дня. Сейчас своим прикосновением он вывел ее из сна, и в ней оживали все прежние ощущения.
Дизайр подняла глаза на него, и от ее гордости не осталось и следа. Она увидела огонь в его глазах. Неужели этот огонь вспыхнет в ней только на миг, а потом снова суждено остаться в одиночестве, холодной и мрачной пучине. Но эти мысли вдруг куда-то исчезли, то ли сами собой, то ли она отогнала их от себя усилием воли. Искушение быть рядом с человеком, которого она продолжала любить, взяло верх, и она больше не могла противиться своим желаниям. Дизайр безмолвно приникла к нему и обвила руками его шею.
Морган прижал ее голову к себе, зарывшись лицом в ее пушистые волосы. Из груди у него вырвался сдавленный стон.
Задыхаясь, она говорила с трудом, торопясь выяснить все и немедленно.
– Морган, ты написал мне, что хочешь видеть. Зачем?
Ответа не последовало. Слегка откинув голову назад, Морган недоверчиво взглянул на нее.
– Скажи мне, Морган. Тогда он криво усмехнулся.
– Мне нужно было удостовериться, что тебе ничто не угрожает. И что ты окружена заботой. Узнав, что у тебя есть любовник, такой, как Уоррингтон например, я могу не беспокоиться за твое будущее.
– Лучшего ответа ты, конечно, придумать не мог, – продолжала она. – Если тебе достаточно знать, что мы с Джеффри любовники, для того чтобы ты мог дольше спать спокойно, то все остальное теряет всякий смысл.
– Да разве я мог думать иначе? Посмотри сама. Ты остаешься с ним в «Золотом Якоре». Потом оказываешься в его доме. И до сих пор живешь там…
– Неужели дело только в этом? Значит, ты допускаешь, что я, добровольно отдавшись тебе, потом могу легко и бездумно вести себя так же с любым другим мужчиной, который встретится на моем пути?
– Дизайр, не надо делать из меня шута горохового.
Первый раз за все время их знакомства она почувствовала, насколько раним этот сильный человек. Она никогда не представляла себе, что у него может быть такое выражение лица, как сейчас. Он умолял ее глазами сказать то, что жаждал услышать. Это открытие потрясло ее.
– Ты когда-нибудь пыталась поставить себя на мое место? Что я должен думать и чувствовать, зная, что ты находишься рядом с другим мужчиной? Я никогда не предполагал, что смогу так полюбить тебя, как, впрочем, и любую женщину.
Никогда прежде Дизайр не испытывала такой неподдельной радости и гордости, как и не слышала подобных признаний. Они глядели друг на друга, не отрывая глаз.
– Морган, ты первый мужчина в моей жизни.
Я принадлежала тебе, и сейчас принадлежу только тебе. Я готова спать на соломенной подстилке, лишь бы в твоих объятиях. Я не променяла бы ее на роскошную королевскую спальню и самого короля, если бы мне их предложили.
– Дизайр, любовь моя!
– Нет, не надо. Не спеши говорить то, о чем можешь пожалеть позже. Я знаю, что отдалась тебе по собственной воле. И как бы ты ни был нужен мне, я не стану удерживать тебя сейчас, если тебе лучше уйти.
– Этого не случится. Ни сейчас, ни потом.
Морган поднял ее на руки. От его сильных рук, близости его тела у нее слегка закружилась голова, и она прикрыла глаза. Он понес ее к пологу с шелковым занавесом и бережно опустил на кровать.
18
Теперь гроза была совсем близко. Лежа на широкой кровати, Дизайр прислушивалась к шуму ветра и первым раскатам грома. С этими звуками в ее душу проникало неопределенное тревожное чувство, похожее на ожидание какой-то беды. Первые тяжелые капли дождя забарабанили по карнизу. Под порывом ветра всколыхнулись и замерцали серебристые шторы, которые отгораживали ее и Моргана от суетного мира.
Перед ее полуоткрытыми глазами возвышалась статная фигура Моргана. Он стоял возле постели и снимал с себя одежду. Глядя на это сильное, прекрасное в своей наготе мужское тело, она отрешилась от мрачного предчувствия и предалась другим мыслям.
Вспышки молнии одна за другой рассекали небо и освещали стены комнаты. Морган присел на край кровати и ловкими пальцами начал расстегивать множество пуговиц на нарядном дамском платье. Он быстро справился с ленточками, прятавшимися в складках шелка, и освободил свою возлюбленную от нижней юбки. Потом развязал шнурки на тугом корсете. Там, где прикасались его легкие пальцы, по телу пробегала приятная дрожь. В комнату хлынул поток свежего влажного воздуха, принесенного грозой сквозь распахнутое окно.
Прохладный ветер продолжал шевелить тяжелые бархатные шторы, но он не мог остудить разгоряченное тело под тонкой сорочкой. Дизайр услышала голос Моргана, который звучал глухо и прерывался от волнения.
– Ты бы распустила волосы. Сделай это для меня, любимая.
Дизайр невольно улыбнулась, вспомнив, как долго Тильда укладывала ее густые, блестящие пряди, стараясь сделать красивую прическу. Она выдернула из волос золотые шпильки, отстегнула заколки и положила их на фарфоровое блюдечко, стоявшее на маленьком столике возле кровати.
Фривольный стиль обстановки в комнате красноречиво говорил о назначении этих апартаментов. Сверкала лаком и позолотой мебель, мягким блеском отливали бархат и парча. Над кроватью был туго натянут тент из тафты, ниже свисал бледно-голубой с серебристым узором занавес. Столбики кровати были украшены тонкой резьбой.
Дизайр сняла туфельки с алмазными пряжками и бросила их на пушистый ковер. Морган играл ее локонами, пропуская их между пальцами, а она жмурилась, как кошка, от блаженства.
Потом быстрым движением пальцев он избавил ее от подвязок. Она с удовольствием позволяла ему раздевать себя, подрагивая от прикосновений. Он начал стягивать с нее чулки, и она послушно подставила ему одну ногу, потом другую. Вдруг он наклонил голову и прильнул губами к ее бедрам. Как огонь убирает на своем пути одну за другой сухие веточки, так эта ласка молниеносно понеслась по ее телу. На ней еще оставалась сорочка, которая вздернулась вверх.
Морган поднял глаза на знакомый мягкий треугольник. На какой-то миг его горячее дыхание, которое она, не переставая, чувствовала на своем теле, прервалось.
Морган отодвинул сорочку выше, к груди.
– Это совсем лишнее, любовь моя. Ты так прекрасна в своей наготе. Я хочу, чтобы нам ничто не мешало. Дизайр приподнялась и помогала ему дотянуться до выреза сорочки и еще одного предмета женского туалета. Наконец, и эта мелочь была отброшена в сторону.
