— Мой господин! — Кейлин едва поборола новый приступ смеха.
Он повел ее по лестничному пролету, поясняя, что это проход к двум особым ложам, которые существуют на ипподроме, кроме императорской ложи.
— Ложа патриарха — по правую руку от императорской, а слева — ложа первого патриция империи. Я пришел пораньше, чтобы не вызывать волнений у входа. Мне не хотелось, чтобы толпы приветствовали меня до появления императора. Мы потихоньку проскользнем в ложу и там поздороваемся с нашими гостями. Император не придет до самого начала состязаний. Сегодня утром состоятся четыре заезда, и после полудня четыре. Между ними мы увидим другие представления. Зиновий придет со слугами: они принесут нам завтрак.
— Я никогда не видела состязания колесниц, — сказала Кейлин. — Кто будет соревноваться сегодня? В Кориниуме была арена для состязаний, но отец никогда не брал нас с собой. Он говорил, что это очень жестокое зрелище.
— Некоторые виды, — согласился Аспар. — Но мне сказали, сегодня не будет гладиаторов. Выступят актеры, борцы, которые заполнят время между состязаниями. У нас в Константинополе четыре команды: Красные, Белые, Голубые и Зеленые. Страсти, которые эти состязания вызывают у зрителей, иногда бывают ужасными. Делаются ставки, и порой возникают драки между болельщиками соперничающих команд.
Но здесь ты в безопасности.
— Какую команду ты предпочитаешь, мой господин? — спросила она.
— Зеленых, — ответил он. — Они лучше всех. За ними идут Голубые. Красные и Белые слабы, хотя и пытаются выйти вперед.
Они добрались до небольшой площадки, где лестница делилась на две секции, и, поднявшись по левой стороне на три ступеньки, вошли в ложу Аспара. Кейлин увидела удобные мраморные сиденья с шелковыми подушками, вокруг располагались скамьи, и отовсюду хорошо просматривалась арена. Трибуны начинали заполняться публикой, но никто не замечал их, и Кейлин быстрым взглядом отметила, что свита императора и важные духовные особы еще не появились в своих ложах.
— В ложу императора не ведут ступеньки, — обратилась она к Аспару. — Как же он войдет?
— По лестнице, которая ведет прямо в ложу из туннеля под стенами дворца, — объяснил он. — Она позволяет императору быстро уйти, если в этом появляется необходимость. Я всегда считал, что это прекрасное место для засады, и никто ничего не сможет сделать, если это произойдет.
— Кейлин!
Позади них в ложу вошла молодая женщина. Кейлин повернулась и узнала Касию, которая сияла в алых и золотистых шелках. Кейлин протянула руки, приветствуя ее. Она не удивилась своим чувствам, вновь увидев Касию, поскольку молодая женщина всегда была добра к ней.
— Мне говорили, фортуна улыбнулась тебе, — сказала она, приветствуя Касию. — Я рада, что ты смогла прийти.
— Госпожа Касия, — произнес Аспар с улыбкой, и Кейлин почувствовала, как в ней просыпается ревность. В его глазах было слишком много знакомого тепла.
— Мой господин, рада видеть вас снова. Я должна благодарить вас за то, что вы представили меня принцу. До прошлого года я не собиралась выкупать себя, но когда принц предложил мне свое покровительство, я удивила своих хозяев и выкупила себя, так что принцу не пришлось тратиться. — Касия тепло улыбнулась им обоим и удобно расположилась рядом с Кейлин.
Аспар снова поклонился и ответил:
— Значит, вы оба счастливы, и я рад, Касия. Я полагаю, ты достаточно умна, чтобы позаботиться о своем будущем? Принц так непостоянен.
Касия весело засмеялась:
— Я бережливая женщина, мой господин. Если бы Иоанн и Фока имели хоть малейшее подозрение о том, сколько я накопила за три года, они повысили бы цену. Однако они не сделали этого, и я ушла по вполне приемлемой цене. Дом, в котором я теперь живу, тоже принадлежит мне. Я настояла на этом. Василий понял и проявил великодушие. Я не закончу свои дни на улице, как некоторые глупые женщины.
— Мне было бы очень жаль, если бы такое случилось, — заметил Аспар.
Кейлин не успела обратиться к своему любовнику — в ложу, раскланиваясь с дамами, вошли приглашенные гости. Веллисарий, известный классический актер, и его нынешний любовник, непристойный комический актер Аполлодарий, были первыми. Элегантно одетые в белые и золотистые далматики, веселые и остроумные, они внушали Кейлин страх. Она не привыкла к таким людям, а Касия свободно болтала с ними, обмениваясь сплетнями, как будто они были знакомы всю жизнь. Пришел Анастасий, великий византийский певец. Он разговаривал полушепотом. Это вошло у него в привычку, как объяснил Аспар. Анастасий говорил мало или вообще молчал, сберегая свой знаменитый голос для пения.
Джон Андроник, резчик по кости, и Аркадий, скульптор, появились почти одновременно. Первый, застенчивый мужчина приятной наружности, вежливо приветствовал хозяина и хозяйку. Последний выглядел его противоположностью. Это был самоуверенный парень с дерзким взглядом.
— Касию я знаю, а это, должно быть, та неземная красавица, которую вы хотите увековечить с моей помощью, мой господин. — Аркадий пристально посмотрел на Кейлин. — Я вижу, — продолжал он, мысленно снимая с нее одежды, — тело красиво во всех деталях, как и лицо. Вы доставите мне много радости, госпожа, потому что больше всего я люблю лепить прелестных женщин.
Аспар, довольный, улыбался, а Кейлин опять покраснела.
— Я думаю, она превосходная модель для твоих талантливых рук, Аркадий. Она — возрожденная Венера, — сказал он.
— Я, конечно, получу больше удовольствия от работы, которую вы мне поручили, мой господин, чем от всех святых, которых лепил до этого, — согласился скульптор.
Внезапно толпа зашумела, и все присутствующие в ложе Аспара повернулись, чтобы увидеть императора и его свиту, входящих в свою ложу. Лицо Льва было строгим и спокойным, но даже в элегантной богатой мантии никто не мог назвать его величественным или царственным. Таким он показался Кейлин, но она помнила, что Аспар выбрал этого человека и считал его сильным правителем. Императрица же была совсем другого типа. Она выглядела сверкающей звездой на фоне мужа. Остальная часть царской свиты включала мужчин и женщин, среди которых она выделила только лицо Василия. Представители духовенства в черных мантиях уже заняли свои места до прибытия свиты императора, но Кейлин, занятая своими гостями, их не заметила.
Через несколько минут Аспар наклонился к Кейлин:
— Смотри! Встав на мраморную ступеньку, расположенную впереди его ложи, император Лев поднял полы своей пурпурно-золотистой мантии и три раза взмахнул ими крест-накрест. Обратившись сначала к центральным рядам зрителей, затем к сидящим справа и, наконец, к сидящим слева, он оказал внимание всем присутствующим на ипподроме. Затем достал из-под мантии белый платок, который, как Аспар прошептал Кейлин, назывался маппой. Взмах белого шелкового платка означал начало состязаний. Маппа развевалась в руке Льва.
Двери конюшни в стене ипподрома открылись, и первые четыре колесницы выкатились на беговой круг.
