— Д-да и нет, — призналась Люсинда. — Никогда не испытывала ничего подобного, даже с моим дражайшим Робертом, но теперь… это уж слишком. Не знаю, сколько раз я кончила. Стараюсь лежать спокойно, но стоит мне чуть стиснуть его — и начинается… Что это со мной? Никогда раньше не была так слаба.
— Это не слабость, — покачал он головой. — Ты очень чувственна, и, кроме того, прошло несколько лет, прежде чем ты позволила себе отдаться восхитительным восторгам похоти.
Он осторожно шевельнул «дилдо», и Люсинда содрогнулась.
— Боюсь, мое сокровище, что твои поклонники действительно не заслуживают столь замечательной женщины.
Он наклонился и коснулся ее уст горячими губами.
— Если ты в самом деле вознамерилась отомстить, нам предстоит много работы. Когда ты в сентябре отдашь свое тело этой троице, они должны ощутить такое, чего раньше им не доводилось испытывать. Ты должна быть так хороша, что при одной мысли о том, что можешь выбрать не его, каждый должен сгорать от нетерпения и отчаяния. Но вряд ли это произойдет, если я не изменю свои методы обучения. Думаю, ты все усвоишь куда быстрее, если мы станем любовниками, а не повелителем и рабыней. Ты согласна?
— Да, — с готовностью кивнула Люсинда, — но только если назовешь свое имя. Как можешь ты быть моим возлюбленным, если я даже не знаю, кто ты?
— Я открою только одно из имен, — согласился он. — Этого будет достаточно, Люсинда?
— Но ты снимешь маску? — настаивала она.
— Нет, и ты знаешь, что я прав. Меня зовут Роберт, как твоего мужа.
— Да, запомнить будет легче легкого, — сухо заметила Люсинда, но тут же хмыкнула: — До чего же все это забавно, Робби!
— Я хочу лечь с тобой, — неожиданно объявил он и, вынув «дилдо», отложил в сторону. Потом встал, снял сапоги и поспешно разделся. Его копье было уже отвердевшим и готовым к битве.
— Ты не развяжешь меня? — попросила она.
— Только ноги, но руки пусть останутся связанными. Ты найдешь такой способ соития весьма приятным.
Он ослабил шелковые шнуры, удерживавшие ее широко разведенные ноги.
— Значит, я все-таки остаюсь твоей пленницей, — тихо шепнула она. Он возбуждал ее. Возбуждал куда сильнее, чем муж.
Он вложил ей палец в рот, и Люсинда стала сосать, гадая, как он выглядит без маски. Пусть она прикрывает всего лишь лицо и переносицу, все равно, не видя лица, невозможно определить, красив ли мужчина. Осмелится ли она сорвать маску?
Но Люсинда немедленно вспомнила, что руки у нее не свободны. Кроме того, если она не станет следовать правилам игры, возможно, никогда не узнает правду о том, кто он на самом деле. Нет, нужно быть терпеливой.
Одно она знала твердо: Робби — настоящий мужчина, в отличие от тех трех идиотов, которые пытались силой потащить ее к алтарю.
«О чем она думает?» — в свою очередь, размышлял он, изнемогая от желания. Наклонив темноволосую голову, он стал лизать ее горло, целуя и лаская языком стройную колонну теплой плоти. Она шевельнулась, закидывая голову, так что шелковистая кожа распаляла и без того бушующее пламя. Его пальцы запутались в ее каштановых локонах.
— Сейчас мне не до игр и любезностей, — в отчаянии выдохнул он, прежде чем глубоко вонзиться в покорное тело и задвигаться со все большей скоростью. При виде ее почти обезумевшего лица Роберт застонал. Она тесна, как девственница, и горяча, как раскаленные угли. Его еще больше возбуждало сознание того, что она натягивает и дергает свои узы в тщетной попытке освободиться.
Ее ноги обвились вокруг его талии, алчно стиснули. Впервые в жизни он вскрикнул в головокружительном экстазе. Не смог сдержаться. Она невыразимо восхитительна!
К своему удивлению, он вдруг понял, что не смог покорить Люсинду, это она покоряла его. Роберт поцеловал ее глубоким страстным поцелуем, и она сильно вздрогнула, придавленная его телом, в то мгновение, когда хмельной напиток его страсти вырвался в потоке сладострастия и желания. Отодвинувшись от нее, он последним усилием сорвал с крючков шнуры, обнял Люсинду и прижал к себе.
Люсинда остро ощущала прикосновение мускулистой груди. Под ее щекой мерно билось сердце. Она жадно вдыхала запах его страсти. Это безумие! Они вместе всего два дня, но она уже поняла, что именно с этим человеком хочет провести остаток жизни, независимо от того, кто он на самом деле. Почему она ни разу не встретила его в Лондоне за весь прошлый сезон? Узнала бы она его, если бы видела раньше? Да! О да!
— Ты бывал последнее время в столице? — не выдержала она.
— У меня нет средств постоянно вращаться в обществе. Кроме того, я не ищу жену, так что не вижу необходимости жить в Лондоне целый сезон.
— Значит, мы не виделись, даже случайно, — вздохнула она.
— Нет, до вчерашнего дня, — кивнул он. Люсинда рассеянно прикусила губу.
— Но ты приедешь на бал графини Уитли, да, Робби?
— Чтобы стать свидетелем твоего триумфа? — улыбнулся он.
— Именно свидетелем.
— Приеду, — согласился он. — После тебя я больше никого не хочу укрощать. Твои поклонники были щедры, поэтому я могу позволить себе небольшое развлечение. Остановлюсь у своего друга, сэра Дерека, побываю на балу и вернусь к своим лошадям. — Он погладил ее по голове и чуть слышно спросил: — А ты? Что станешь делать ты, Люсинда?
— Буду жить долго и счастливо, как говорится в сказках.
— Без страсти? Ты, такая живая, такая пылкая? — не выдержал он. Дьявол, почему он всего лишь жалкий бедняк? Почему не владеет состоянием, без которого он не имеет права сделать ей предложение?
— О, я снова выйду замуж, — заверила Люсинда, — но выберу супруга сама, и только сама. Как и моя сестра Джулия, я не добиваюсь ни богатства, ни высокого положения. Благодаря моему дорогому мужу я хоть сейчас могу пойти под венец даже с последним нищим, если захочу. Но никто, никто на свете не укротит меня, не превратит в серую мышку. Я отдам себя лишь тому, кто полюбит меня. Тому, кого полюблю я. Именно этого хотел для меня Роберт Харрингтон, и я не отступлюсь от его заветов.
Подняв голову с его груди, она взглянула в полускрытые маской зеленые глаза.
— Ты когда-нибудь любил?
— Однажды, много лет назад. Хотел жениться на дочери состоятельного соседа. Элайза была прелестна. Мы знали друг друга с детства. Когда мне было семнадцать, а ей пятнадцать, она стала моей. Страсть кипела огненной лавой, и мы встречались почти каждый день. Я решил попросить ее руки и готовился приехать в их поместье, но тут объявили о ее помолвке с неким маркизом из Йоркшира. Я чуть не плакал от досады. Она же хладнокровно уведомила меня, что маркиз сказочно богат и она всегда хотела быть маркизой. «Но что будет, когда он узнает, что ты не девственна? Твой маркиз просто прогонит тебя и с позором отошлет в Оксфордшир». Она засмеялась и объяснила, что уже отдалась ему. «Я кричала и разыгрывала невинность. Едва он заснул, я вымазала бедра и простыни куриной кровью, пузырек которой получила от няни».
